Читать «Ангелы мщения. Женщины-снайперы Великой Отечественной» онлайн - страница 79

Политические работники разъясняли задания на период обороны и подготавливали к будущему наступлению. Оборона против мужиков тоже шла полным ходом. Как-то, когда Вера одна была в землянке — дежурила, — появился офицер, намерения которого сразу стали очевидны. Вера дала ему отпор, он стал угрожать. Но Вере, девушке не робкого десятка, море было по колено. «А я сейчас гранату брошу в печку!» — тут же завопила она. В наказание ее посадили на гауптвахту, правда, только на одну ночь. Когда на следующий день выпустили, девчонки показали могилу того офицера: его убило при минометном обстреле. И Вере как-то стало его жалко.

А нравился ей старший лейтенант Анатолий Любилкин, парень на семь лет старше. Нравился приятным лицом и добрым характером, тем, что нагло не добивался, а ухаживал за девушкой как умел. Все, что мог принести от своего пайка, нес ей — и сахар, и печенье. Для Веры, едва не умершей от голода, как и для всех людей, переживших блокаду, мало что в жизни было важнее еды. «Дай бог, чтобы здесь и закончить войну, не попасть в пекло», — думала Вера.

Совсем недалеко от нее на побережье Финского залива девушки-снайперы из того же, второго, выпуска Подольской школы, направленные в 125-ю стрелковую дивизию, сразу попали в бой как пехотинцы. Снайперский счет Тая Киселева открыла только в июле 1944-го под Нарвой: во время Нарвской операции случались моменты затишья, когда снайперы могли действовать. «Страшно, когда первого, — вспоминала Таисия спустя десятилетия. — В школе были мишени, это не так. В человека стрелять страшно». Тая попала в немецкого связиста, вылезшего чинить связь. Перед штурмом Нарвы ей удалось «снять» еще троих.

Отделение Таи Киселевой воевало на этом участке с весны; летом с ними, уже награжденными, понюхавшими пороха, познакомился новый начальник штаба полка капитан Сагайдак. Снайперов было тогда, после штурма Нарвы, все еще десять человек, никто даже не был ранен.

Сагайдак пришел в 749-й стрелковый полк с военно-морского флота, носил, в отличие от пехотинцев, бороду, полосатую тельняшку и фуражку с похожей на краба кокардой. И курил трубку. После того как летом 1944 года дважды форсировали реку Нарву и брали одноименный город, от его 2-го Отдельного морского батальона никого не осталось (капитана преследовала картинка: лед реки, усеянный ранеными и мертвыми в черных морских бушлатах), и их сменили. Так как пополнить батальон было некем, его расформировали, и в ожидании нового назначения Сагайдак как-то вечером подкреплялся «фронтовым коньяком» — созданной его приятелем начхимом смесью самых невообразимых химических ингредиентов. Закуска у них тоже имелась — отличная мороженая луковица. Тут-то и появился незнакомый подполковник со шпорами, объявивший о переводе Сагайдака — о, ужас! — в пехотный полк. Бороду ему, правда, разрешили не сбривать. С 749-м пехотным полком, в тельняшке под гимнастеркой, Сагайдак прошел всю войну, до победы.

После Нарвы полк, продвигаясь вперед, вышел к гряде высот, хорошо укрепленных противником. Остановились, чтобы «привести себя в порядок» и приготовиться к штурму. Противник непрерывно стрелял по их позициям. Возвращаясь из санчасти, где ему перевязывали руку, «Борода» — так прозвали начальника штаба в 749-м, — где-то в тылах полка услышал, как в землянке поют частушки. Не так часто он слышал частушки на фронте, а тут еще и женские голоса их распевали. Решил слезть с лошади и посмотреть, кто поет. Откинул одеяло, служившее в землянке дверью, вошел и сначала не поверил своим глазам. «Батенька! Большая землянка с нарами, на нарах и на скамейках — молодых девчонок человек, мне показалось, двадцать». Девушки, «и русые, и черные, и рослые, и малые», пели и чистили свое оружие. При виде офицера они встали и поздоровались. Сагайдак глянул на оружие — пятизарядная винтовка 7,62 со снайперским прицелом! — и наконец понял, что это за девушки.