Читать «Ангелы мщения. Женщины-снайперы Великой Отечественной» онлайн - страница 77

На каком-то хуторе к солдатам полка Лиды Ларионовой подошел мальчишка лет двенадцати. Он донес на свою мать: когда здесь стояли немцы, мать жила с одним из них. Показал и сарай, где у немцев были сложены боеприпасы. Солдаты расстреляли мать, а мальчика забрали с собой, сделав сыном полка.

Девушкам из взвода Клавы Пантелеевой как-то предложили на хуторе, через который шла часть, молока: пожилые муж и жена вынесли к дороге целое ведро еще теплого, парного, и кружку железную, чтоб черпать. Девчонки испугались: вдруг отравленное? В Литве всякого можно ожидать, командиры постоянно предупреждали, чтоб ничего не ели и не пили. Но женщина подозвала Клаву, кивая ей головой, — наверное, понравилось Клавино юное милое лицо. Клава выпила кружку до дна и заключила: молоко не отравленное. Остальные девчонки попили тоже. Хозяева кивали им и что-то говорили на смеси литовского языка и польского, но что — понять было невозможно.

Вскоре отделение Пантелеевой потеряло еще одного снайпера — Зину Гаврилову, которую тяжело ранило в колено. Девушки понесли ее, соорудив носилки из Зининой шинели и разобранной винтовки Клавы Пантелеевой — и назад к Клаве винтовка не попала. Оставшись с Зининой винтовкой, Клава с ней и закончила войну и очень боялась, что кто-то узнает об этом: за утрату винтовки можно было попасть под трибунал. Ранило и Катю Пучкову. Маруся Гулякина к ним после ранения не вернулась, так что Пантелеева жизнь немного поправилась, и когда в 1929 году отца отправили на пенсию, то жить к Клавиной старшей сестре поехали снова с большим хозяйством — коровой, лошадью, курами и овцами, только свиней не взяли. На Урал ехали долго-предолго, все в одном вагоне, который отцу выделила железная дорога: животные в одной его стороне, люди — в другой. В середине — печка-буржуйка, трубу которой отец вывел в крышу. Когда вагон оказывался в тупике, дети бежали собирать щепки и мусор. Жгли костер и готовили обед.

Из полуподвальной комнаты в доме сестры в городе Сатка Челябинской области, где поселились отец, мать и восемь детей, Клаву в девять лет забрал к себе в семью брат — чтобы нянчила у него детей. Потом она оказалась у другой своей сестры — после школы помогала с детьми, вместе со всеми сажала огород. Вместе с семьей сестры, муж которой был военный, Клава оказалась в Казахстане, где и застала ее война.

Эта невысокая стройная девушка с серыми глазами, русыми волосами и румяным лицом к семнадцати годам все умела: и сеять, и жать, и шить, и дрова рубить, и дом сама могла построить, и на лошади скакать без седла. Окончив школу и юридические курсы, она работала в Джамбуле секретарем в прокуратуре и призыву не подлежала. Но весь ее класс ходил в военкомат, и она тоже пошла. Теперь, на войне, у нее, с детства привыкшей постоянно, не покладая рук трудиться, была другая работа — стрелять. Стрелять хладнокровно, сосредоточившись, нормализовав дыхание — если волнуешься, непременно промахнешься. Кто нервничает — уже не стрелок, пуля уйдет «в молоко»: так учил их в снайперской школе строгий преподаватель Юдин. Эту работу, как и любую другую в своей жизни, Клава делала хорошо.