Читать «Ангелы мщения» онлайн - страница 109

Девушка-солдат, наступавшая в Восточной Пруссии, запомнила необыкновенную ночь, проведенную в немецком замке. Там было «много комнат… Такие залы!». Шкафы были полны нарядов, и каждая девушка выбрала себе платье. Ей понравилось желтое платье и неземной красоты халат, длинный и легкий как пушинка. Девушка и ее подруги страшно устали, было уже поздно. Одевшись в платья, они тут же заснули. Она заснула, надев поверх платья этот волшебный халат. А утром… «Встали… Посмотрели еще раз в зеркало… И все сняли, надели опять свои гимнастерки, брюки. Ничего с собой не брали. В дороге и иголка тяжелая. Ложку за голенище воткнешь, и все».

Кое-кому удалось, конечно, отправить посылки, но ведь эти девушки были простыми солдатами, а посылки были в основном привилегией офицеров. Солдат бесправен, посылки Веры Чуйковой и нескольких ее подруг вскрыла женщина, работавшая на почте. Забрала себе то, что понравилось, остальное выкинула. Точно Вера, конечно, не знала, просто кто-то сказал, — а когда Вера вернулась домой, она узнала, что посылка и правда не дошла. Офицеры — да, слали. А уж генералы, как говорили, — те отправляли барахло вагонами.

Девушки, кроме белья, могли взять платок, ну и часики золотые, если подарят разведчики, тоже таскали с собой. А однажды ребята притащили Ане Мулатовой шубу — у них было больше, чем у девушек, возможностей полазить по немецким домам. Аня сначала отказывалась: «Куда мне ее девать?» Но такая красивая была кроличья шубка, так захотелось ей вернуться домой и зимой носить эту мягкую шубку, что не удержалась и взяла. Мучилась, таскала с собой в мешке, пока, уже в конце апреля, в Карпатах, не пропал весь мешок: девушки положили мешки на подводу, а ездовой то ли уснул, то ли лошадь испугалась и понесла, но сорвалась вся телега с лошадью в пропасть, погибли и лошадь, и ездовой, и вещи все пропали. Шуба — мелочь, с мешком пропала Анина снайперская книжка, и, хотя позже ей выдали справку и написали там снайперский счет, книжки другой не дали — все равно они уже были в наступлении.

Глава 17

«Может, к лучшему, что Роза погибла…»

«Высокая такая, грубоватая… много разговаривать не любила. Очень ей нравилась песня „Ой, туманы мои, растуманы“. Каждый раз, как начнет оружие чистить, так ее непременно затянет», — вспоминала о «самой отчаянной из нас» Лидия Вдовина. Калерия Петрова — в 1960-х годах «красивая, ухоженная москвичка, научный сотрудник» — тоже вспоминала, что Роза была молчалива. «Ходила чуть вразвалочку, покачивая широкими плечами. В обиду себя не давала: молчит-молчит, но если заденут по-настоящему — встанет лицом к лицу, упрет руки в бока, глаза прищурит и выскажется крепко». На отдыхе, когда было свободное время, Роза все что-то писала. «Пишу целый день, устала, допишу потом. Все письма писала и в дневник, и на коленях все, приперла стенку и пишу, и спина, и рука устала». Она упоминает в дневнике, что в какой-то день написала 30 писем. Писала очень много домой, писала подругам по Архангельску, писала мужчинам, которых встретила на фронте, писала в редакцию фронтовой газеты, писала начальству, вплоть до самого Сталина, требуя, чтобы разрешили воевать на передовой. Предлагала Кале: «Давай я и твоей маме напишу, как мы здесь живем, как воюем. И Сашиной маме тоже…» И сама, конечно, получала огромное количество писем — особенно когда стала знаменитостью. «Но, — писала она с характерным для нее пессимизмом, — того письма, которое радует, нет».