Читать «Ангелы мщения» онлайн - страница 107

«Да, пришло жестокое, железное время», — писал в дневнике фронтовой корреспондент Василий Гроссман после того, как в авиационном полку наблюдал такую сцену: из пропеллера самолета, вернувшегося со штурма автоколонны, напильником выковыривают человеческую плоть, и приглашенный для экспертизы доктор важно заключает: «Арийское мясо». Общий хохот.

Многие случаи на фронте казались женщинам-снайперам комичными и через десятилетия. Лидия Ефимовна Бакиева вспоминала, как с напарницей Аней Шавец они как-то устроили себе позицию на ветряной мельнице в Восточной Пруссии. Девушки наблюдали за «здоровенным гитлеровцем», который вылез из траншеи и собирал хворост. К этому времени Лида, уже опытный снайпер, не любила размениваться на простых солдат. Но ее паре «действовал на нервы» толстый зад немца, который работал нагнувшись. Поймав зад в прицел, Аня убеждала Лиду, что надо по нему выстрелить, но та все не соглашалась, не хотела менять удачную позицию. Наконец Аня не выдержала и выстрелила, попав немцу в зад. Схватившись за раненое место, тот «быстро уполз в траншею».

Если смеешься над врагом, он уже не так страшен. Газеты времен войны были полны подобных анекдотов. «Интересный способ, — делился опытом в газете знаменитый снайпер-грузин Ной Адамия, пропавший без вести в 1942 году, — ждешь, когда немец пойдет по нужде, сядет под кустик — и готово. Говорим: „Подорвался на своей мине“».

После первого немца, внезапного осознания невероятного и жуткого — ты, девушка, вчерашняя школьница, забрала жизнь человека — мир становился другим. Один раз удачно выстрелив по живой мишени, они переходили грань, вступали на территорию, где главная в мире ценность — жизнь — становится объектом работы, предметом шутки или игры. Зиба Ганиева, до войны — студентка театрального института, а на войне — сначала санитарка, потом снайпер, после первого немца не ощущала никакой жалости к врагам. Зиба рассказывала о своей боевой работе «Крестьянке» — очень популярному советскому женскому журналу, где наряду со статьями о женщинах — передовиках сельского хозяйства и девушках-фронтовичках — печатали и выкройки, и рецепты, и стихи. Однажды, прождав в подтаявшем снегу с одиннадцати утра до четырех часов дня, она услышала от наблюдателя, что немцы начинают обедать и «некоторые, более наглые, ходят во весь рост». Выглянув из кустов, Зиба увидела двоих немцев, один из которых нес на спине термос — обед товарищам. Зиба выстрелила, и «немец с термосом упал, другой бежал, а третий выскочил из дзота и стал помогать раненому. „Даю тебе две минуты жизни“», — мысленно сказала ему Зиба: проявив гуманность, она не только не добила раненого, но позволила пришедшему на помощь солдату дотащить его до траншеи, прежде чем выстрелила.

«Постоянные бои, переходы, наступления, атаки, раненые, убитые, кровь..» — так через много лет Юлия Жукова вспоминала наступление по Восточной Пруссии. Мало что осталось в памяти от тех дней — одни бесконечные марши, бои, когда «брали какие-то города, населенные пункты». Запомнилось лишь самое яркое — для нее, девятнадцатилетней девушки, это были скорее моменты «бытового, а не военного характера». Как и другие, она была поражена высочайшей материальной культурой немцев, добротным хозяйством. Они и представить себе не могли таких богатых деревень. На большом пустом хуторе в подвале кирпичного дома Юля и ее товарищи нашли всевозможные банки — заготовленные впрок «соленья и варенья». Хоть и предупреждали их ничего не есть (так как могло быть отравлено немцами), девушки не удержались и наелись. Как же там было вкусно! Какой необыкновенной чистотой сверкал брошенный хутор, чьи обитатели бежали, оставив все имущество! Юлю поразило аккуратно уложенное в шкафу подсиненное и накрахмаленное белье, «ювелирно заштопанное». Стволы росших вдоль шоссе деревьев были аккуратно побелены. После виденного в Белоруссии Юлю и ее товарищей все это не умиляло, «вызывало обратную реакцию».