Читать «Аввакум» онлайн - страница 356

Алексей Михайлович сидел на коне, пока Коломенское не опустело. Тогда он тронул повод…

На паперти церкви на ступенях лежали убитые подростки.

– Они дразнили меня, – сказал Алексей Михайлович Артамону Матвееву, подъехавшему доложить, что все кончено.

– Поймали сына Шорина, – сказал Матвеев.

– Он был с саблей! – вспомнил вдруг царь и побледнел. – Стоял в двух шагах от меня, с саблей.

– Его в пыточную?

– Всех в пыточную.

Ужаснулся своему приказу: «Я как Иоанн Грозный». Сердце летело в пропасть, но на лице своем Алексей Михайлович ощущал улыбку. Он улыбался. Он – царь. Самодержец! Кто перед ним не трепещет – тому несдобровать.

Сыск был скорый, а расправа – по вине. Десятского Лучку Жидкого, что письмо нес в шапке, дважды жгли огнем, дали пятьдесят один удар кнутом, отсекли левую руку, обе ноги, отрезали язык. Стрельца Кузьму Ногаева тоже два раза жгли огнем, дали сорок семь ударов кнутом, а остальное то же, что Лучке. Дьячка Демку Филиппова жгли два раза, отрезали язык, отсекли ногу. Рейтару Федьке Поливкину отсекли руку и сослали в Сибирь. Мишке Бардакову – а за какой грех? за телегу, у него же отнятую? или потому, что дворовый крестьянин и к царю, царя не испугавшись, приходил?.. так не к царю шел, лошадь хотел забрать, телегу… – дали Мишке пятьдесят ударов кнутом и повесили на Гжельской дороге. Родных сослали.

Попа Ивана из церкви Богородицы в Гончарах сослали на Байкал.

Дьякону Денису, оказавшемуся среди пойманных, дали тридцать пять ударов кнутом.

Капитана Данилу Кропоткина били кнутом, сослали в Астрахань.

Капитана Петра Аншутина били, сослали в Казань.

Поручик Грабленой – бит, сослан, поручик Зайцев – бит, сослан, поручик Кудрявцев – бит, но от ссылки освобожден…

Сыну Шорина на первой пытке дали тридцать ударов, на другой еще двадцать. Повесили. За саблю.

Пойманных подростков почти помиловали. Дали им кнута да отрезали ухо.

Повешенных, утопленных в Москве-реке, убитых набралось с четыре тысячи. Две тысячи колесовали и четвертовали. Тысяч с десять, с обрезанными ушами, отрубленными руками, ногами, с клеймами на лбу, отправили в Сибирь и по разным городам.

Были и награды. Полковник Данила Крафорт получил соболями от царя сто рублей да из Сибирского приказа соболями же – сто рублей.

Его солдаты награждались парой соболей ценой в два рубля с полтиной серебром, а из Сибирского приказа им еще давали по паре же соболей, но без хвостов.

Заглаживая свою скорую расправу над отпрыском Шорина, царь освободил гостя от уплаты пятой деньги – пятнадцать тысяч рублей гостю сэкономил. А через пять лет после бунта родственнику Василия Михаилу Федоровичу Шорину были пожалованы многие льготы: и суд ему особый, и свобода от военных постоев и повинностей, свободный проезд с товарами во все сибирские и восточные города.

Разобравшись в невиновности Бардакова, царь вернул из ссылки его отца и родню, поселил в лучшем дворцовом селе, в Рождественском, на Москве-реке. Избу пожаловал, двор со скотиной и лошадью, земли дал.