Читать «Абрамов. Дела российские» онлайн - страница 311

Тушки их, уже закоченевшие, с красными пятнами замерзшей крови, белой поленницей выложили на черном еловом лапнике, уселись вокруг сами, и начался пир, пир, как торжественно выразился Сан Саныч, по обычаю наших далеких пращуров...

После этого Сан Саныч еще несколько раз приглашал меня на зайчиков, но я всякий раз под каким-либо предлогом уклонялся, и в конце концов мы потеряли друг друга из виду.

Сан Саныч за те десять лет, что мы не встречались, ничуть не изменился: ни единого седого волоса ни в рыжем курчавом венчике вокруг лысой головы, ни на шерстистой груди, хотя ему было за семьдесят. И вообще, сухой и прямой, внешне спокойный и невозмутимый, весь с головы до ног прокаленный солнцем, он напоминал сейчас библейского пророка-пустынника, а вернее сказать, боевого индейского вождя — уж очень для святого крепки были его широкие тяжелые ручищи и большие, по-медвежьи растоптанные ступни.

— Труд, труд, мой милый, — кивнул мне свысока Сан Саныч, как бы отвечая на мои мысли. Затем, подведя нас вплотную к елкам, сказал: — Весь этот еловый забор в три ряда вот этими рученьками сотворен. Каждая елушка в лесу выкопана да сюда перенесена. Север. Пришлось вот этой живой стеной от северных ветров загораживаться.

Дом Сан Саныча, стоявший сразу за еловым леском, походил на сказку. Тут тебе и старина-матушка (двускатное рубленое крыльцо с навесом), тут тебе и все удобства и блага современной цивилизации: водопровод, ванна, облицованная белым кафелем, газ (конечно, привозной, в баллонах), теплый туалет.

И мы переходили из одной комнаты в другую и только качали головами (какие тут найдешь слова!), а когда вошли в кабинет хозяина (был тут и кабинет), у нас и вовсе дух захватило: три больших окна, почти без простенков, и во все три окна прет озеро. И даже не прет, а лениво изнывает за окнами, развалясь, как какой-то гигантский добродушный зверь с серебряной, сверкающей на солнце шкурой.

—    Да откуда у вас все эти чудеса, Сан Саныч? Мы бродим тут, пустыня, думаем, лесная...

—    Труд, труд, ребятушки, — опять назидательно сказал Сан Саныч. — Ох, если бы вы видели, что тут было! Ну, дом этот, — он сделал рукой полукружье, — одни стены, это ясно. Да тут ведь и души-то человеческой ни единой не было. Я этих здешних аборигенов Фенка да Тютю где, думаете, закрючил? В райцентре, возле пивного ларька. А сколько нервов да крови стоило, чтобы уговорить их вернуться на круги своя... Ладно, — оборвал он себя, — сперва питанье, а потом воспоминанье.

Мы прошли на кухню, просторную, светлую, с белым, некрашеным полом из широченных плах (старая постройка) и буквально всю заваленную цветами. Там нас уже поджидал, как выразился Сан Саныч, легкий перекус: холодное молоко, прямо с погреба, клубника, крупная, сочная, огурчики свежие, слегка спрыснутые водой и с такими аппетитными пупырышками, и рыба, нарезанная тонкими звеньями, — свежепросольный сиг.

Хозяйку — она за стол не села — я сперва принял было за родственницу Сан Саныча: такой она показалась мне молоденькой по сравнению с той, что я видел когда-то на охоте. Да и цвет волос был другой. Та, помнится, была черноволосая, с короткой мальчишеской стрижкой, а эта беленькая-беленькая и пушистая, как одуванчик. Перекрасилась? Прошла какую-то мудреную обработку у особо изощренных мастеров?