Читать «А. Ф. Писемский. Собрание сочинений в девяти томах. Том 8» онлайн - страница 357

— Я бы, конечно, не желала отпустить Егора Егорыча одного, но как я оставлю сестру, особенно в такое ужасное для нее время?

— Так, совершенно справедливо рассуждаешь! — подхватил довольным тонохм Егор Егорыч.

— Так, справедливо! — повторил за ним и Сверстов.— Кроме того-с, позвольте-ка мне пульс ваш немножко исследовать!

Сусанна Николаевна подала ему свою руку. Сверстов долго и внимательно щупал ее пульс.

— Ни дать ни взять он у вас такой теперь, каким был, когда вы исповедовались у вашего ритора; но тогда ведь прошло,— бог даст, и теперь пройдет!—успокоивал ее Сверстов.— Ехать же вам. барыня, совсем нельзя! Извольте сидеть дома и ничем не волноваться!

— Я постараюсь, конечно, не волноваться,— сказала на это тихим голосохм Сусанна Николаевна.

— И обо мне тоже не скучай очень! — заметил ей Егор Егорыч.

— Да, но и ты тоже не скучай обо мне! — проговорила Сусанна Николаевна, как бы даже усмехнувшись.

Трудно передать, сколько разнообразных оттенков почувствовалось в этом ответе. Сусанна Николаевна как будто бы хотела тут, кроме произнесенного ею, сказать: «Ты не скучай обо мне, потому что я не стою того и даже не знаю, буду ли я сама скучать о тебе!» Все эти оттенки, разумеется, как цвета преломившегося на мгновение луча, пропали и слились потом в одном решении:

— Мне необходимо здесь остаться для сестры и для себя,— сказала Сусанна Николаевна.

Одобрив такое намерение ее, Егор Егорыч и Сверстов поджидали только возвращения из тюрьмы Музы Николаевны, чтобы узнать от нее, в каком душевном настроении находится осужденный. Муза Николаевна, однако, не вернулась домой и вечером поздно прислала острожного фельдшера, который грубоватым солдатским голосом доложил Егору Егорычу, что Муза Николаевна осталась на ночь в тюремной больнице, так как господин Лябьев сильно заболел. Сусанна Николаевна, бывшая при этом докладе фельдшера, сказала, обратясь к мужу:

— В таком случае, я ранним утром завтра поеду к сестре в тюрьму.

— Прошу тебя, прошу! — повторил Егор Егорыч, и часа через два он, улегшись вместе с Сверстовьш в дорожную кибитку, скакал на почтовых в Петербург, давая на каждой станции по полтиннику ямщикам на водку с тем, чтобы они скорей его везли.

XII

Сверстов лет пятнадцать не бывал в Петербурге, и так как, несмотря на свои седины, сохранил способность воспринимать впечатления, то Северная Пальмира, сильно украсившаяся за это время, просто потрясла его, и он, наскоро побрившись, умывшись и вообще приодевшись, немедленно побежал посмотреть: на Невский проспект, на дворец, на Александровскую колонну, на набережную, на памятник Петра. Перед всеми этими дивами Петербурга Сверстов останавливался как дурак какой-нибудь, и, потрясая своей курчавой головой, восклицал сам себе: «Да, да! Растем мы, растем, и что бы там ни говорили про нас, но исполин идет быстрыми шагами!» Затем, как бы для того, чтобы еще сильнее поразить нашего патриота, мимо него стали проходить возвращавшиеся с парада кавалергарды с своими орлами на шлемах, трехаршинные почти преображенцы, курносые и с простреленными киверами павловцы. Сверстов трепетал от восторга и начал уже декламировать стихи Пушкина: