Сами мы кипятили воду,Сами будем хлебать до дна.О, усталость ненужного отдыха,Ты у нас осталась одна.Так и знай, не дрожали мы преждеИ теперь не дрожим умирать,Только проще, спокойней, надежнейВ сапогах завалиться в кровать.Лейтесь, песни, над головоюОдичалой моей стороны!Ах, не сами ли мы нашу волюПрокатили на вороных?Сами выбрали тихие мели,Залетели в тесную клеть.Не болит голова с похмелья,Да и не с чего ей болеть.Так и надо, что рубятся чащи,Если строится ладный дом.Первородное наше счастье —Пропади оно пропадом!Нам с тобой и дружиться не стоило,Только что-то теперь все равно:Не горчит чечевичное пойло,И не пенится больше вино.
1924
* * *
У бродяги мысли о крове,А на сердце камнем — грабеж.Вновь грустит по закатной кровиЗасапожный, привычный нож.В наших жилах злей и напевнейАрестантский, ивовый дух.Сколько раз пролетал по деревнеМоих песен красный петух!Сколько раз затоплял я нивыПроливными дождями слов!Полюбил я бродить, счастливый,По посевам моих стихов.Братья люди! Не верьте, не верьте!Не пускайте за свой плетеньНас, гонцов и пророков смерти,Поджигателей деревень.Ведь недаром в глухое времяНалетает со всех концовНаше злое, хищное племяПоножовщиков и певцов.
Матвей Ройзман
* * *
Порхай же, на холодном сквере.И бейся, осень, о карниз,И грозно золотые перьяРоняй по переулкам вниз!Уже печальными речамиТебя встречают тополяИ брачный пурпур расточаютНа оголенные поля.И вижу: за туманной синью,Еще горбата и ряба,Преображенная РоссияСбирает звезды в короба.Я понял все, о призрак вещий,Мне по заслугам ты воздал:Ведь рыбкой в коробе трепещетМоя мятежная звезда.И никогда я не покинуНи этот пурпур сентября,Ни эту синюю равнину,Где ночью росы серебрят.Ах, осень, мне о землю биться,И эту землю целовать,И на холодные страницыРонять горячие слова.
