Читать ««Дело военных» 1937 года. За что расстреляли Тухачевского» онлайн - страница 93

В общем, обычная биография обычного «военмора».

* * *

Теплым августовским днем 1927 г. у здания Советского консульства в Риге долго прохаживался в глубокой задумчивости плотный, еще не старый человек. Уже и полицейский стал обращать на него внимание. Наконец, словно отбросив сомнения, он решительно зашагал к входу.

– Здравствуйте, – сказал он, войдя в кабинет консула. – Я – Степан Петриченко. Прошу советское правительство разрешить мне стать советским гражданином и вернуться на Родину. Вот мое заявление на имя Михаила Ивановича Калинина. – Он протянул несколько листков бумаги.

Консул взял заявление и начал читать:

«Кронштадтское восстание свалилось на мою голову против моей доброй воли или желания… Я не был ни душой, ни телом в подготовке этого восстания (оно было для меня неожиданным). Принял участие опять-таки потому, что слишком чутко принимал к сердцу все нужды тружеников и всегда готов был положить свою голову за интересы трудящихся. Но беда была в том, что… я… был политически наивным младенцем. Политическая наивность привела меня, кроме Кронштадтского восстания, уже на финляндской территории к еще большим и тягчайшим преступлениям – это вольная и невольная попытка вести борьбу против СССР. Для этого мне пришлось иметь общение со всеми, кто этого хотел: например, с Савинковым, Чайковским, Врангелем, Национальным комитетом вообще и персонально с Бурцевым, Гриммом и т. д. (Мы катились по инерции, верили искренне, что власть «Свободно-избранных Советов» может примирить всех трудящихся.) Но моя работа и общение с вышеназванными персонами и организациями привели меня к убеждению, что это самообман…»

По просьбе консула Петриченко в дополнение к своему заявлению подготовил объемистый доклад о Кронштадтском восстании и своей роли в нем, о деятельности в Финляндии кронштадтцев и других организаций, ведущих борьбу против СССР, о роли финской разведки. Все это относилось к 1921–1922 гг. и представляло скорее исторический интерес, и именно как колоритный исторический документ доклад привлекает внимание.

Вот как, например, оценивает он эпизоды, буквально подтолкнувшие кронштадтцев к решительным действиям. Спокойно рассказывая о митинге на площади 1 марта, он вдруг прерывает себя: «Теперь одну минутку (не правда ли, необычно для официального документа. – И. Д.) – здесь навязывается вопрос: если бы товарищ Калинин объявил в это время, т. е. на Якорной площади, так называемый нэп, было бы тогда успокоение и компромисс на этом и было бы тогда наше восстание? Как мыслил я, а таких очень много (нужно иметь в виду, что к резолюции присоединились… не только беспартийные, а даже сочувствующие и коммунисты), то я осмелюсь утверждать, что компромисс был бы найден и восстания не было бы». (Момент, характеризующий Петриченко, – даже в приложении к заявлению на имя М. И. Калинина он не побоялся упрекнуть теперь уже всесоюзного старосту. – И. Д.)