Читать ««Господь да благословит решение мое...»» онлайн - страница 29

Члены русского правительства, министры Его Величества, видя, что творится на фронтах, были весьма критически настроены в отношении великого князя Николая Николаевича и в отношении его стратегии. Так, министр иностранных дел С. Д. Сазонов говорил, что в Ставке «просто безумные люди […] распоряжаются», военный министр А. А. Поливанов считал, что «логика и веление государственных интересов не в фаворе у Ставки», министр земледелия А. В. Кривошеин заверял, что «если „верховным“ был бы сам Император, тогда никаких недоразумений не возникало бы, и все вопросы разрешались бы просто вся исполнительная власть была бы в одних руках». Позже Кривошеин высказался о Ставке еще более определенно: «Ставка ведет Россию в бездну, к катастрофе, к революции».

В этой обстановке, когда страна катится «к бездне, к катастрофе и революции», единственно возможным решением было принятие Императором верховного главнокомандования. Никто другой, кроме него, не смог бы сменить великого князя в должности Верховного Главнокомандующего. Фактически министры рекомендовали ему то же самое (вспомните слова Кривошеина). Налицо была всеобщая паника и стопор, причем, не только в Ставке, но и в правительстве. Управляющий делами Совета министров А. Н. Яхонтов так характеризовал состояние членов правительства в те дни: «Всех охватило какое-то возбуждение. Шли не прения в Совете министров, а беспорядочный перекрестный разговор взволнованных, захваченных за живое русских людей! Век не забуду этого дня переживаний. Неужели все пропало!.. За все время войны не было такого тяжелого заседания. Настроение было больше, чем подавленное. Разошлись, словно в воду опущенные».

В то время, как взволнованные, подавленные, захваченные за живое, члены правительства переживали и обсуждали, Царь действовал. Он принял решение возглавить войска. 6 августа 1915 года военный министр Поливанов объявил Совету министров волю императора. Сделал он это вопреки тому, что Государь сообщил ему о своем решении по секрету и просил никому не говорить пока об этом. Поливанов не только сообщил о решении монарха, но и предварил его следующими словами: «Как ни ужасно то, что происходит на фронте, есть еще одно гораздо более страшное событие, которое угрожает России». После этого он сообщил о решении Царя. Настроения министров разом изменились. «Это сообщение военного министра, — писал Яхонтов, — вызвало в Совете сильнейшее волнение. Все заговорили сразу, и поднялся такой перекрестный разговор, что невозможно было уловить отдельные выступления. Видно было, до какой степени большинство потрясено услышанной новостью, которая явилась последним оглушительным ударом среди переживаемых военных несчастий и внутренних осложнений».

Первой реакцией министров была обида: как такое решение приняли без них? Как писал Яхонтов: «Значит, Совету нет доверия».

Мнения министров о принятии командования Царем стали диаметрально противоположны тем, что они высказывали еще накануне. Тот же Кривошеин, еще недавно ничего не имевший против принятия Николаем II верховного командования, теперь стал придерживаться совершенно противоположного мнения: «Ставятся ребром судьбы России и всего мира, — писал он. — Надо протестовать, умолять, настаивать, просить — словом, использовать все доступные нам способы, чтобы удержать Его Величество от бесповоротного шага. Мы должны объяснить, что ставится вопрос о судьбе династии, о самом троне, наносится удар монархической идее, в которой и сила, и вся будущность России».