Читать ««Во вкусе умной старины...»» онлайн - страница 56

Когда в середине XVIII века дворянство получило право не служить, «тихая свобода» усадебной жизни воспринималась как право на свое я, на отчуждение от государства, на покой. Посмотрите, как реагирует успевший пожить в своей деревне А.Т. Болотов на приглашение князя Гагарина вернуться на службу — приглашение, сулящее хороший достаток и чины, и при том не требующее переезда в город:

«… требовалось, чтобы переменил свое состояние, покинул свой дом и спокойную, свободную, драгоценную деревенскую жизнь, какою тогда по благости Господней наслаждался, и, лишась вольности, отдал себя в неволю».

Человек совсем другого склада и положения, один из фаворитов Екатерины II П.В. Завадовский, описывая свои впечатления от деревни, в письме к графу Воронцову в 1795 году писал:

«Не поверишь, мой друг, как мне тяжело было покидать все забавы, по сердцу, которыми не насытил даже зрения. Познав блаженство свободы, вспомнил я себе, сколько ты счастлив, что пользуешься в полной мере!»

Образ усадебной свободы тем более устойчив, что жизнь в подмосковной волей-неволей ассоциировалась с жизнью собственно московской, а Москва, в те времена, противопоставлялась Петербургу как город, в котором жизнь протекает неслужебным путем, в свободных формах.

Свидетельство Ф.Ф. Вигеля, человека, знавшего все стороны жизни дворянства и все настроения, да и тому же одного из умнейших людей той эпохи, убеждает нас в этом:

«Москва разнообразна, пестра и причудлива, как сама природа: гнуть и теснить ее столь же трудно, как и бесполезно. В ней выдуманы слова: приволье, раздолье, разгулье, выражающие наклонности ее жителей. Как в старину, так и ныне никто почти из них не мечтал о политической свободе; зато всякий любил совершенную независимость как в общественной, так и в домашней жизни».

Но деревенская свобода, «чуждая суетных забот» — это свобода одиночества, отчуждения от света, от жизни разлинованной Петром I столицы. Во времена императора Павла, да отчасти и Александра I — это еще и ссылка. Именно в это время полушут в доме князей Вяземских Батоиди высказал «горькую истину» бывшему всесильному фавориту Екатерины Платону Зубову:

«Послушайте, князь, роль ваша кончена: вы наслаждались всеми благами фортуны и власти. Советую вам теперь сойти со сцены окончательно, удалиться в деревню, завестись хорошею библиотекою и сыскать себе, если можете, верного друга, который согласился бы разделять с вами ваше уединение».

На рубеже веков в отношении к деревне возникает новый мотив — отстраненности от настоящей жизни, одиночества. Дворянин, живущий в усадьбе, как бы убеждает себя и других, что ему хорошо, и рисует картину явно идеализированную и чуть-чуть приторную:

«Позвольте спросить себя, весело ли вам в деревне? Я в своей стороне предоволен ею. Маленькие холмики… тенистая роща, небольшой пруд, на котором гуляют в легкой лодочке — все это в десяти шагах от моего уединенного домика. Ясное небо, веселые поселяне, золотая жатва, труд и удовольствие делают картину интереснейшую».