Читать «XV легион. Последний путь Владимира Мономаха» онлайн - страница 392

Евнух соблазнял его, как сатана:

— Если поднимешься тотчас в терем, то сам увидишь и убедишься, что я не лгу тебе.

Мстислав сказал ему в гневе:

— Молчи, раб! Разве ты не помнишь, как мы жили в совершенной любви с княгиней Христиной? Я тогда был молод и нередко посещал чужих жен. И все–таки она любезно принимала их, делая вид, что ей ничего не известно, и тем сыскала у меня еще большую любовь. Ныне же я старею, и попечение о государстве не позволяет мне думать о любовных утехах. Княгиня же молода, ей хочется повеселиться, и женщина всегда может допустить неблаговидное, если выпьет вина. Но мне ли остерегать ее от греха? Довольно и того, что никто об этом не знает и не говорит. Советую и тебе держать язык за зубами, если не хочешь, чтобы княгиня погубила тебя. Теперь ступай от меня!

Евнух ушел с обидой в сердце.

Впрочем, впоследствии он узнал, что Мстислав, обвинив бедного Прохора в грабеже людей, подлежавших его суду, все–таки сослал его в Полоцк, где этот красавец и умер в заточении, вспоминая пламенные ласки молодой княгини.

В тот день Мономах обсуждал с Мстиславом также греческие дела. Мономах знал, что русского князя не любят в царьградских дворцах, невзирая на то, что в его жилах течет царская кровь. Мстислав не раз говорил ему с веселой улыбкой:

— Ты правду говоришь, что патриарх не объявит тебя святым.

Мономах лицемерно отмахивался обеими руками, хотя в душе считал, что лестно было бы получить венец святости. Но какие мучения он претерпел?

— Как быть мне святым с моими прегрешениями! — вздохнул старый князь.

Впрочем, главная задача заключалась в том, чтобы обдумать, как впредь поступать в греческом вопросе и чего держаться в переговорах с ними. Беседа была тайная, никто не присутствовал на ней, кроме Мономаха и его сына, а у дверей стоял на страже Кунгуй.

Старый князь имел возможность побеседовать в те дни и с одним иверийским монахом, от которого получил весьма ценные сведения о том, что происходит в жребии Симове. Положив руки на подлокотники, Мономах мысленным взором окидывал огромные пространства своих земель. На Руси стояла тишина. Как будто бы нигде на границах непосредственной опасности уже не грозило. С Литвой и ляхами установилась дружба после всяких нелепых недоразумений. Он предпочитал жить с соседями в мире и не проливать напрасно драгоценную христианскую кровь. Что можно доказать мечом? Только то, что одно войско сильнее другого, но во время войн обильно льются материнские слезы и погибают нивы, растоптанные вражескими конями. Половецкая степь тоже не грозила страшными бедствиями, как часто случалось в прежние года. Мономах загнал хана Атрока за Железные врата, а его брат Сырчан перешел на мирную жизнь и благодушно ловил рыбу в тихом Дону, не помышляя больше о набегах на Русь. Он знал, что стоит только ему появиться на путях, ведущих в Переяславскую землю, — и тотчас перед ним, как буря, вырастет русская конница, бряцая оружием. Лучше ловить щук в донских затонах и по вечерам слушать певца Орева, прославлявшего победы предков, чем подставлять свою голову под страшный русский меч…