Читать «Эмансипированные женщины» онлайн - страница 522

— Нет, сударь, — возразил старик. — Я говорю о том, что может происходить в массе однородной и обладающей способностью ощущения. А мозг не обладает ни тем, ни другим качеством. Мозг — всего лишь проводник, при посредстве которого мир материальный воздействует на механизм, состоящий из духовной субстанции.

— Но тогда вы, сударь, просто выдумали какую-то несуществующую субстанцию…

— Будьте покойны! Подобная субстанция может существовать, хотя ее и нельзя обнаружить нашими органами чувств. И открыли ее не психологи, не метафизики, а физики. Это — эфир, невесомое вещество, проницаемое для весомой материи, более тонкое, чем самый легкий газ, однородное и в то же время неделимое, то есть не состоящее из отдельных частиц. Эфир заполняет как межпланетные и межзвездные пространства, так и пространство между отдельными атомами. Он служит вместилищем таких форм энергии, как тепло, свет, электричество; и весьма правдоподобно, что известное нам всемирное тяготение, а также движение материальных тел обязаны своим происхождением особым колебаниям эфира. Вот субстанция, которой, для того чтобы называться духовной, не хватает только способности ощущения. Еще одна любопытная подробность. Вильям Томсон с помощью сложных расчетов пришел к следующему выводу: «Если бы в однородной массе эфира созидательная энергия вызвала „кольцеобразные завихрения“, наподобие тех колец табачного дыма, которые выпускают заправские курильщики, то эти завихрения не только выделились бы из массы эфира, но и стали бы неуничтожаемыми, то есть бессмертными». Мне кажется, что теория эфира и утверждение Томсона представляют собой тот мост, который мог бы соединить физику с психологией и со всеобщей верой людей в бессмертие души.

Заметив, что Бжеский то и дело хватается руками за голову, старик замолчал и, посидев еще несколько минут, стал прощаться.

— Но завтра вы зайдете к нам? — спросила Мадзя умоляющим голосом.

— Непременно, — ответил Дембицкий с порога.

Глава двадцатая

. . . . . . . . . . . . .

Следующую ночь Здислав снова провел в постели, а Мадзя прикорнула в кресле. Только в пятом часу утра ее разбудил кашель брата. Она подбежала к Здиславу; он был весь в поту, глаза блестели, болезненный румянец покрыл лицо.

— Тебе хуже? — всполошилась Мадзя.

— Это почему же? — спокойно сказал брат.

— Ты кашляешь!

— Ну, какой это кашель?

— У тебя жар!

— Глупости. Напротив, сон настолько укрепил меня, что я начинаю думать… Захирел я, вот и все.

— Ах, Здись, — воскликнула Мадзя, обнимая его, — ты только поверь, что будешь здоров, и непременно выздоровеешь.

— Может быть! — ответил брат. — Замечательная это штука — лежать в постели, — продолжал он. — Будь ты со мной в те дни, когда меня свалило это проклятое воспаление легких, не было бы сегодня всех этих неприятностей.

— Почему же ты не вызвал меня?

— Не решился. Ты столько писала о своей самостоятельной работе, так была счастлива, что не обременяешь семью, не чувствуешь себя лишней. Помнишь? Было бы подло лишать тебя этой радости. Наконец, я и сам гордился такой эмансипированной сестрой.