Читать «Эмансипированные женщины» онлайн - страница 107

Мадзя смотрела в окно и думала.

— У пани Ляттер, — сказала она, — временные затруднения. После каникул…

— Что после каникул? — прервала ее хозяйка. — После каникул у нас может не остаться ни одной ученицы.

— Да, если им кое-кто станет нашептывать, — отрезала Мадзя, испытующе поглядев на экономку.

Панна Марта рассердилась, но ответила Мадзе, не повышая голоса:

— Ей-ей, панночка, у вас нет ни глаз, ни ушей! Сколько девочек выбыло у нас в этом году, а ведь им никто ничего не нашептывал. Пансион потерял свою славу — вот в чем все дело. Для одних он слишком дорог, для других плохо поставлен. Вы думаете, скандал с Иоасей или с Дембицким послужил пансиону на пользу?

— В этом панна Говард виновата.

— Басни! — махнув рукой, возразила хозяйка. — С Иоасей пан Казимеж виноват, а с Дембицким — панна Элена, она ведь с ним поругалась. Дети, дети сделали все! Избалованные, изнеженные, а пани Ляттер не может справиться с ними. Нельзя было разрешать сыну шашни заводить с классной дамой, а Иоасю, как вернулась ночью в пансион, так сразу и надо было уволить. Надрала бы пани начальница вовремя уши Эленке за Дембицкого, а не косилась бы на него, так и он не ушел бы. Ну, не грех ли? Такой был учитель…

Мадзя поднялась со стула.

— Так вот как! — сверкая глазами, сказала она. — Стало быть, хорошая, умная женщина должна погибать только потому, что она споткнулась? Вы только посчитайте, скольким людям она дает работу! Ну хотя бы вот нам с вами…

Панна Марта подбоченилась.

— Сразу видно, какая вы, панночка, отсталая! Хо-хо! Правильно говорит панна Говард. Что это пани начальница милость нам оказывает, что платит за тяжелый труд? — рассуждала она, размахивая рукой. — А себе она сколько платила? Вы получаете пятнадцать рублей за восемь часов, я пятнадцать за целый день, а пани начальница получала триста, пятьсот и даже шестьсот рублей в месяц чистоганом. А много она за эти деньги потрудилась? Столько, сколько вы или я?

— Но ведь это ее пансион.

— Ну, и что же? А разве у вас не может быть пансиона? И разве нет таких начальниц, которые днем учат детей, а ночью чинят себе башмаки и платья? Что же это, классные дамы, да хоть бы и я — крепостные, а начальница — наша помещица? Почему это она должна получать больше, чем все мы вместе? А если она, при таких-то доходах, вот-вот обанкротится, так я еще должна плакать о ней? Я женщина такая же, как и она: у меня тоже могли быть дети, и я тоже сумела бы сидеть в бархатных креслах. Равенство так равенство!

— Вы горячитесь, — прервала ее Мадзя.

— Нет, панночка, — уже спокойнее сказала хозяйка. — Только сердце у меня болит, глядя на такую несправедливость. Я вон всю кожу себе с рук содрала, учительницы грудь себе надрывают, ничего-то у нас нет, и никто нас не жалеет. А пани начальница тысячи тратит в год, губит пансион, не думает о том, что с нами будет, и мы же не имеем права подумать о себе? Ах, панночка, не откладывайте лучше дела в долгий ящик да сходите к Малиновской, а то, неровен час, останетесь и без своего жалованьишка.