Читать «The Game. Игра» онлайн - страница 11

Но нам сейчас важно прояснить, что, несмотря на сногсшибательные последствия, изобретение книгопечатания все-таки остается для нас блестящим технологическим прорывом, который все-таки не явился заметным потрясением в области человеческой мысли, сравнимым с научной революцией или с приходом идеологии романтизма. Подобно прочим технологическим революциям, она, похоже, не привела непосредственно к коллективной мутации разума: она будто бы застопорилась, не дойдя до цели, дав человеческому роду время принять свои меры и прибрать ее к рукам. И все же она явилась гениальным ходом в партии, не слишком изменившейся, продолжившейся по тем же самым правилам, основанным, со всем почтением, на истории игры, которая в основе своей осталась прежней.

СТЕФЕНСОН. Приведу другой пример, не такой расхожий: изобретение паровой машины (Англия, 1765). И здесь речь не идет просто о гениальной находке: это открытие изменило мир. За данным изобретением последовала промышленная революция, неисчислимые последствия которой сказались не только в повседневном обиходе, но прежде всего в экономической и социальной географии мира: карта, обозначавшая пути движения денежных средств и границу между богатыми и бедными, устарела в тот самый день, когда заработал первый ткацкий станок на паровой тяге: все изменилось, да таким радикальным и насильственным способом, что львиную долю леденящих душу кровавых конфликтов двадцатого столетия можно возвести к первому скрипу этого на первый взгляд безобидного механизма. Правда, впечатляет?

Но и здесь то же самое: волна вроде бы захлестнула человечество с головой, но потом отхлынула, и если сейчас мы ищем развилку, направившую нас на другой путь, изменившую наше самосознание, мы вспоминаем не паровоз Стефенсона и даже не глухое отчаяние первых английских фабрик. Нет: мы вспоминаем Гуманизм, вспоминаем Просвещение. Подлинные революции в умах, связанные с технологическим прогрессом лишь постольку-поскольку. Теперь, по прошествии веков, можно видеть, что именно они выполняли роль смазки в мировом механизме, пока не заработала гидравлическая система, способная сдвинуть с места колоссальные слои – многотонные идеологические пласты, – задавшись целью изменить абрис человеческих чувств, взрыть внешнюю оболочку планеты под названием «человек». То были не просто прекрасные ходы: то была новая игра.