Читать «Заговор» онлайн - страница 334

Господи, какое чудовище, подумала Вера, с надеждой глядя на приближающихся прохожих. И вагон фуникулера что-то неторопливо заполняется пассажирами.

—    Ладно, про дело... — Горишный и сам измерял расстояние до приближающихся мужчин, видно, не очень был уверен в том, что Вера, когда они будут близко, не поднимет крик. А ему без знания языка... — Ладно, барышня... Кузьмич велел сказать, чтоб сведения, про которые договорились, писала в письмах на знакомый адрес. Писала чтоб по-русски, скрытно. Господин Сандини, коль у вас появится, чтоб проходил иод именем Козырь, а господин Русецкий — Хозяин. Вот про что у них беседы пойдут, и изложи. Велел Кузьмич передать, что, коль своевольничать станешь, обещанное сообщение господину Русецкому прямо по адреску и направит. Ясненько?

—    Ясно, — прошептала она, ненавидя и Горишного, и Георгия Кузьмича, повязавшего ее крепко своей угрозой, — только особа, про которую уговаривались, ни разу не была и не знаю, когда будет.

—    Скоро будеть, — осклабился Горишный, —< ты уж, Верунька, не оплошай. Большой деньгой дело пахнеть. А все одно в твоих руках окажется, потому как, случись с господином Русецким что, нет у тебя в мире никого иного, окромя меня. Придешь все одно, потому как дюже рисковый он мужик, Русецкий-то. Такой оказался рисковый, страсть! Не сносить ему головушки. А я не гордый, я тебя и опосля него приму.

Она молчала. Ей хотелось взять с земли камень, и опустить прямо на ненавистную рыжую голову с кудревато завитым чубом, как бы приспособленным для фуражки набекрень.    '•

—    Молчишь, ну и ладно, — почти ласково сказал он, “ за что я тебя уважаю, так это за то, что все понимаешь. Ты глуиости-то не думай, я ведь все не для себя. М)|е по-семейному хочется, чтоб в доме все как у батя мово. Чтоб с кем поговорить, побалагурить. И пианину

хоть завтра куплю. Так я пошел, Верунька. Адресок-то не забывай... Дело денежное. — Он приподнял шляпу и бегом кинулся вниз, к улице Тассо, откуда наконец двинулся кверху вагончик фуникулера.

В этот день, она закрывшись на кухне, долго плакала, благо Сергея не было дома.

Ночью, лежа возле Сергея, притомившегося за день и рано уснувшего, Вера пыталась привести мысли в порядок. Давно уже.. почувствовала она какую-то связь между Сандини и Русецким, мало соединенную с бывшей или настоящей их дружбой. Чутким бабьим сердцем понимала она тяжесть, принесенную бывшим дружком Сергея, несмотря на все милости с его стороны. Что-то было у них, взаимно сохраняемое от всего мира, но нежеланное для Русецкого, висящее на нем грузом и создающее для него немало трудностей. Понимая это, Вера знала, что Сергей до конца будет беречь ее от всех своих забот, от неуемного желания ее разделить их с ним, невзирая ни на что. И это порождало все новые и новые опасения ее за каждый прожитый день, за каждое решение Сергея, которое она не могла предотвратить, потому что ничего не знала о нем. Если б он догадался о происходящем в ее душе и разделил бы с нею свою тяжесть, она понесла бы ее в самой глубине сердца, и никакие испытания не смогли бы вырвать у нее хотя бы слово об этой самой общей для них тайне. Но Сергей не знал этого и нес свою ношу один, тяжело переживая это, сомневаясь, чувствуя не существующую перед ней вину и тем самым порождая в ней все новые й новые сомнения. Счастье не может быть безоблачным и безоглядным, оно вечно окружено сомнениями и опасениями, как солнце— дальними тучками, а подует ветерок — они уж и совсем тут как тут, рядом, и норовят прикрыть его сияние. Сколько иной раз нужно сил, чтобы разогнать эти тучки, возникшую хмурь* чтобы все опять стало на свои места, чтобы любовь была любовью, а счастье — счастьем, а не сладкой ^;мукой...