Читать «Русские исторические женщины» онлайн - страница 536
Unknown
А после палевых ночей – бури и ураганы: войны с Турцией, ураганы пугачевщины, раздел Польши, Крым…
«Должно быть, Марья Саввишна не позовет меня сегодня в волосочесанию; знает, что мне неможется. А она строга на этот счет: нечего – говорит – тебе, матушка, бродить простоволосой, непригоже, словно русалка; ты не девка»…
«Правда, правда, Марья Саввишна, – я не девка, да и не жена я»…
Императрица перекинула косу через плечо и стала разбирать ее пальцами…
«Волос долог да ум короток… Так ли, полно? Уж не короче ли ум у тех, у кого и волос короток, хоть бы у моего Густавиньки, королька шведского? Коротенев умок, коротенек… А вот мой волос долог, а я и старого Фрица вокруг этого волоска обвела, и не заметил… И шапкой Мономаха этот свой волосок прикрыла, – можете, оттого он и не седеет»…
Она снова подошла к окну. При виде Невы с ее бесцветной водой, ей вспомнились другие воды, – голубые, бирюзовые, которым конца не видать. Ей припомнилась прошлогодняя торжественная поездка в Крым – этот волшебный край с волшебными берегами и безбрежным морем…
«Ах, палевые ночи, палевые ночи! Все это вы мне дали, волшебные, безумные ночи!.. Эллада, Херсонес, Митридат-Великий, Венеция, Генуя и вы, наместники Аллаха и его пророка, – все это я у вас отняла, я, у которой волос долог… А может, поживем еще и —
В плесках внидем в храм Софии»…
В перспективе, в амфиладе комнат показалась кругленькая фигура человечка с косичкой. Он быстро семенил ножками, обутыми в башмаки, и видимо запыхался от торопливости. Императрица тотчас же узнала в этой фигуре своего личного секретаря, переписчика и посыльного – Александра Васильевича Храповицкого, который всегда удивлял ее своей проворностью, несмотря на брюшко и почтенную тучность. Он вечно был у государыни «на побегушках», и она говорила ему, шутя, что должна платить ему за истоптанные на побегушках башмаки. Он поспешал с бумагами.
– Здравствуй, Александр Васильевич! – ласково сказала императрица. – Что, запыхался?
– Запыхался, ваше величество. К Александру Матвеичу за бумагами бегал, – отвечал Храповицкий, низко кланяясь и отирая красные щеки фуляром.
– Потеешь и теперь?
– Потею, ваше величество.
– Много бегаешь.
– Стараюсь, ваше величество, из рабского усердия.
– Не говори так, – серьезно заметила государыня: – я не люблю этого слова:, мои слуги – не рабы, а друзья.
– Слушаю, ваше величество, виноват, обмолвился по старине.
– То-то же… Я это слово давно велела выкинуть из моего словаря… А чтобы не потеть, надобно для облегчения употреблять холодную ванну; но с летами сие пройдет. Я сама сперва много потела [11] . Что там у тебя?
– Прошение сухопутного кадетского корпуса учителя Schall, государыня.
– А о чем его прошение?
– Жалуется, государыня, на графа Ангальта и на кадетов.
– По какому поводу?
– Да пишет, государыня, в своей челобитной, что когда он проходит по улице, то кадеты нароком в насмешку над ним, кричат из окна: «господин шаль».
Государыня невольно рассмеялась.
– Господин шаль! В самом деле, это смешно: вот экивок! [12] .
В перспективе комнат показался Нарышкин Лев Александрович.
