Читать «Русские исторические женщины» онлайн - страница 533

О! как она помнит этот вечер! Сколько юных грез и надежд он возбудил в ней! Как беззаветно она поверила тогда в вечность дружбы, в неизменную до гроба симпатию душ и как пламенно отдалась она тогда этой святой вере! И что же? Все это было только сон… А возвышенные чувства той, которая всецело пленила ее юную, неопытную душу, были только слова, слова, слова! Медь звенящая, а не сердце, фразы без души…

Да, она помнит этот вечер. Прощаясь тогда с хозяевами, цесаревна нечаянно уронила веер. Юная, очарованная ею до обожания графиня, вон та, наивная рожица которой теперь смотрит на нее с первого полотна, поспешила поднять веер и. подала цесаревне с таким благоговением, с каким верующие приближаются к святыне; но она, не принимая веера, поцеловала юную энтузиастку и просила сохранить эту безделушку, как память о вечере, проведенном ими вместе… «Надеюсь, что этот вечер положит начало дружбе, которая кончится только с жизнью друзей», закончила она.

«С жизнью друзей»… О, какую глубокую, обидную иронию создала сама жизнь из этих слов!

Та юная, улыбающаяся, которая смотрит теперь на нее с первого полотна, завещала было положить этот веер с собой в гроб; но эта другая, пожилая, со звездой на груди, та, которая задумчиво глядит со второго полотна – не сделает уже этого, – нет, не сделает…

«Дитя мое, не забывайте, что несравненно лучше иметь дело с честными и простыми людьми, как я и мои друзья, чем с великими умами, которые высосут сок из апельсина и бросят потом ненужную для них корку», – снова вспоминает она теперь слова, сказанные ей тогда же супругом ее кумира, – пророческие слова!

Княгиня откидывается в кресле и с грустной задумчивостью глядит на юное личико, выходящее, как живое, с первого полотна.

– Бедное дитя! – шепчут ее губы с любовью: – ты искренно верила, когда писала к своему кумиру:

Природа, в свет тебя стараясь произвесть,Дары свои на тя едину истощила,Чтобы на верх тебя величия возвесть,И, награждая всем, тобой нас наградила.– Да, ты верила, бедная, невинная девочка.

Княгиня, как бы, что-то мгновенно вспомнила и отворила один из ящиков стола, за которым сидела. Вскоре она вынула оттуда лист почтовой бумаги, кругом исписанный и пожелтевший от времени.

– Ровно тридцать лет, как это писано – и как полиняло написанное, как все полиняло! Помнишь это? – обратилась княгиня к юному лицу, глядевшему на нее с первого полотна: – это она писала тебе по поводу того твоего четверостишия – помнишь? Хочешь, я прочту тебе его, это полинявшее письмо? Слушай.

«Какие стихи! какая проза! И это, в семнадцать лет! Я вас прошу, скажу более – я вас умоляю не пренебрегать таким редким дарованием. Я могу показаться судьей не вполне беспристрастным, потому что в этом случае я сама стала предметом очаровательного произведения, благодаря вашему обо мне чересчур лестному мнению. Может быть, вы меня обвините, в тщеславии, но позвольте мне сказать, что я не знаю – читала ли я когда-нибудь такое превосходное, поэтическое четверостишие. Оно для меня не менее дорого и как доказательство вашей дружбы, потому что мой ум и сердце вполне преданы вам. Я только прошу вас продолжать любить меня и верить, что моя к вам горячая дружба никогда не будет слабее вашей. Я заранее с наслаждением думаю о том дне будущей недели, который вы обещали мне посвятить, и надеюсь, кроме того, что это удовольствие будет повторяться еще чаще, когда дни будут короче. Посылаю вам книгу, о которой я говорила: займитесь побольше ею… Расположение, которое вы мне выказываете, право, трогает мое сердце; а вы, которая так хорошо знает его способность чувствовать: можете понять, сколько оно вам благодарно. Ваша Екатерина».