Читать «Мой отец Соломон Михоэлс (Воспоминания о жизни и смерти)» онлайн - страница 10

Там, в доме Кантора, папа познакомился с моей матерью. Я представляю себе, как его очаровала необыкновенная мамина красота и насколько привлекательным для него оказался и сам дом деда, где царила атмосфера свободы и глубокой еврейской духовности, которой ему так недоставало в доме своих родителей.

Двери дома всегда были гостеприимно раскрыты, на столе шумел неизменный самовар, а вокруг стола располагалась молодежь, горячо обсуждавшая бурные события того времени, будь то дело Дрейфуса или Кишиневский погром; революция пятого года или статьи Льва Толстого; выступления Жаботинского или Герцля.

Там же, в доме деда устраивались литературные вечера, на которых многие, в том числе и Шломо Вовси, читали стихи Бялика, Фруга, Апухтина, Надсона и других поэтов.

Друзья отца вспоминали, что на этих вечерах он имел непревзойденный успех, и все советовали ему поступить на сцену. Однако, он пока не решался.

Когда, спустя почти двадцать лет, критики, журналисты, театроведы и шекспироведы одолевали Михоэлса просьбами изложить в обстоятельной статье его концепцию и процесс работы над» Королем Лиром» — дело было вскоре после премьеры — Михоэлс долгое время противился, но, наконец, сдался и в тридцать шестом году была напечатана статья под названием» Моя работа над» Королем Лиром» Шекспира.

Увы, более подробной автобиографической справки нет во всем его архиве. Он не любил возвращаться к прошлому, не имел терпения записывать предстоящие выступления, не имел времени вспоминать. Поэтому, многое я сама впервые узнала только из этой статьи. Вот как он описывает свои первые попытки стать актером:«… Эти мечтания я прятал глубоко — я считал, что не обладаю достаточными способностями, чтобы посвятить себя актерской деятельности. Кроме того, мои родители отнеслись бы к подобному решению отрицательно: в среде, к которой принадлежала моя семья профессия актера считалась зазорной. Если в столице небольшая часть актеров проникала иногда в другие слои общества, то в провинции, и особенно в еврейской среде к ним относились отрицательно и нигде не принимали. Это заставляло меня скрывать свои мечты, тем более, что я был уверен, что ничего реального из них не выйдет. Я начал серьезно готовиться к совершенно другой профессии — меня тогда очень интересовала адвокатура. Я воображал себя адвокатом, с героическими усилиями защищающим какого-то человека и добивающегося его освобождения из-под стражи. Именно, готовясь к карьере юриста, я решил заняться дикцией, так как в то время плохо владел русской речью. По наивности своей я полагал, что быть юристом — это прежде всего значит быть блестящим оратором.

Был у меня в то время один друг, который мне духовно протежировал. Это был Нимцович — отец знаменитого шахматиста. Сам он тоже был прекрасным шахматистом и поэтом, хотя и занимался лесным промыслом. Ему было шестьдесят лет, а мне семнадцать, но мы прекрасно понимали друг друга.