Читать «60 лет-не возраст №5-2008» онлайн - страница 46

Из меня хотели сделать торгаша, Но торгашеству противилась душа. Смыслу здравому учили с детских дней, Но в Безразумность влюбился соловей.

Он — и торговля? Нет, это была не его стезя! И в 1904 году Игорь вернулся к матери, жил с ней в Гатчине, а на лето уезжал в эстонское местечко Тойла, на берег Балтики.

Именно тогда он полюбил Север, а может быть, отчасти придумывал его, как придумывал свой мир, столь далекий от реальности. И ведь сам признавался в этом: «И чтоб не лгать реально — вот досада! — фантазно лгу». Называл себя «царем страны несуществующей». Когда Европа была охвачена мировой войной, Северянин удалился в царство грез. — вымышленную страну Миррелию — «Кроме звезд и Миррелии ничего в мире нет». Само слово «Миррелия» поэт образовал от имени своего кумира, поэтессы Мирры Лохвицкой.

Но где же были его истинные мысли? Мысли человека отнюдь не легкомысленного?.. Да и за придуманной маской в его стихах улавливалось ощущение боли. Поэт писал о том, что мучается, «заплутал, точно зверь, среди тревог и поэз». И вот уже в самих стихах звучат иные ноты:

Чем дальше, все хуже, хуже, Все тягостней, все больней. И к счастью, тропинка уже, И ужас уже на ней.

Он всегда отстранялся от политики и, более того, подчеркивал это. Для Северянина существовал только один критерий — нравственность. Он выступал против фальши, бездушия, невежества. Для него жизнь одного человека была дороже всех сокровищ мира. Не случайно Блок заметил, что Северянин словно продолжает мысль Достоевского о том, что счастье невозможно построить на слезах и крови. А на упреки в пошлости поэт отвечал так:

Во мне выискивали пошлость, Из виду упустив одно: Ведь кто живописует площадь, Тот пишет кистью площадной.

В 1918 году, как всегда, он уехал на весну и лето в Эстонию (тогда принадлежавшую России), в прибалтийское местечко Тойла, вместе с женой, поэтессой и переводчицей Фелиссой Круут. И вдруг — как гром среди ясного неба — оккупация немцами Прибалтики, образование самостоятельной республики Эстония. Северянин отрезан от родины, от России. Это даже не удар, это трагедия.

Как он будет жить без «крылатой» России, в великое будущее которой так веровал?.. Да и могла ли иссякнуть его любовь к родине?.. Он и не скрывал ее, всегда считал себя русским поэтом и гордился этим. И с годами боль по России все возрастала. Поэт всячески старался отдалить себя от эмигрантской среды:

Нет, я не беженец и я не эмигрант, — Тебе, родительница, русский мои талант. И вся душа моя, вся мысль моя верна Тебе, на жизнь меня обрекшая страна!..