Читать «Огонь и дым» онлайн - страница 57

«Вся человеческая жизнь — борьба, — говорит Людендорф. — Внутри государств партии борются между собою за власть, точно так же в мире борются народы — и так будет всегда. Это закон природы. Воспитание и более возвышенная мораль могут умерить борьбу за власть, могут смягчить ее форму (последняя фраза, разумеется, вставлена для красоты слога. M.А.). Но они никогда не устранят борьбы, ибо это было бы противно природе человека и в конце концов противно природе вообще. Природа это борьба. Благородное не может существовать иначе, как при помощи силы».

Кто только не высказывал подобных мыслей в более или менее близких друг к другу вариантах? Генерал Бернгарди и Спиноза (по крайней мере отчасти), Ленин и Дарвин (вернее дарвинисты), Лассаль и Ницше. Все это банальные эмпирические истины против которых волтерьянцы совершенно напрасно спорят. Непонятно даже, для чего они собственно это делают: жизнь не переспоришь. Возможно однако — по крайней мере в теории, — вольтерьянство, делающее жизни некоторые уступки. Оно спорит не по существу, а о формах. Борьба, так борьба, но зачем же непременно при помощи танков и пулеметов? Для борьбы партий есть парламенты и газеты, для борьбы государств — третейские суды, Гаагский трибунал, Общество народов. Правда, нет ничего убедительнее танка и пулемета. Но именно чрезмерная их убедительность способна вызвать некоторые сомнения. Если спор, который велся с 1914 по 1918 год при помощи танков и пулеметов, стоил Европе десять миллионов людей и несколько тысяч миллиардов денежных единиц, то весьма правдоподобно, что после следующего спора, который будет вестись — скажем, в 1950 году- при помощи каких-нибудь сверх-танков и сверх-пулеметов, вообще больше некому и не о чем будет спорить. Тогда последние пулеметчики, вероятно, вспомнят о существовании разума и морали.

Говорят, что «Воспоминания» бывшего диктатора становятся Библией, на которой воспитывается молодое немецкое поколение. Я этому плохо верю. Для Библии эта длинная книга все-таки в целом недостаточно хорошо написана. Моисей был первоклассный литератор; Людендорф пишет значительно хуже. Кроме того, ему недостает того, что одно венчает славу политического героя: ему недостает успеха. Не из египетского рабства вывел он своих соплеменников, а, напротив, поверг их в египетское рабство. «В конечном счете» Людендорф оказался неудачником. На книгах неудачников не воспитываются народы. Поверженный кумир может остаться богом, но павшие боги обычно не принимают большого участия в решении людских судеб.

И все-таки трудно сказать с полной уверенностью, действительно ли наступил настоящий «конечный счет» для генерала Людендорфа. Его торжественно хоронят нынешние немецкие министры, еще не износившие башмаков, в которых они спасались из Берлина от войск Лютвица и Каппа. В те дни тень германского милитаризма неожиданно встала из гроба. Ее скоро снова уложили в гроб. Но наследники поглядывают на могилу как будто с некоторой опаской. Уж очень упорно они твердят, что покойник действительно умер. Это плохой симптом — разумеется, для наследников.