Читать «Пинчер Мартин (отрывок из романа)» онлайн - страница 2

Иногда он был близок к этому. Шар увеличивался, а он уменьшался до тех пор, пока его оконечности не терялись где-то в межпланетном пространстве. Но вселенная эта была подвержена катаклизмам, которые, зародившись в глубинах космоса, набегали подобно волнам. Тогда он снова увеличивался, заполняя все закоулки подземных переходов, простираясь над пламенем костров, отзывавшимся пронзительной болью в его нервах. Он разрастался в этом шаре, заполняя его целиком, и игла, проходя через уголок глаза, вонзалась прямо в темноту, заполнявшую его череп. Во время этой режущей боли он смутно различал одну белую руку. Потом он опять медленно погружался в середину шара и, сжавшись в комок, плавал в глубине темного мира. Это стало для него ритмом, который существовал извечно и таковым и пребудет.

* * *

Он лежал, чувствуя в себе эту боль и ощущая свет и наступление нового дня. Если он будет осторожен и не потревожит воспаленный уголок глаза, можно осмотреть одеревеневшую левую руку. Он приказал пальцам сомкнуться, они затрепетали и согнулись. В тот же миг он возвратился в них вновь, стал человеком, который забился в глубь расщелины на пустынной скале. На него чередой нахлынуло то, что он знал и помнил. Вспомнил про воронкообразную дыру и эту щель. При свете дня он был человеком с потерпевшего крушение корабля, и бедственность его положения всей тяжестью обрушилась на него. Он поднатужился, пытаясь выбраться из отверстия между камней. Когда он высунулся оттуда, чайки с криком проснулись и поднялись в воздух. Они вернулись обратно и, чтобы получше разглядеть его, с пронзительными криками подбирались поближе, потом снова взмывали в воздух. Они были непохожи на тех чаек, что живут на берегу или на скалах вблизи человеческого жилья и боятся человека. Не было в них и первозданной невинности необитаемых стран. То были чайки военной поры, которые, завидев средь водных просторов одинокого человека, приходили в негодование от его непредвиденных медленных движений и теплоты его тела. Подходя к нему так близко и лениво кружа над ним, они как бы говорили, что мертвым, болтаясь в воде, как продранный тюфяк, он был бы куда лучше. Он пошевелился и замахал на них своими одеревеневшими руками.

— Эй! Убирайтесь! Катитесь прочь!

Они с криком поднялись, покружили, снова опустились, ударяя его крыльями по лицу. В страхе он опять замахал руками, и одна полетела, припадая на одно крыло, которое подымалось едва лишь наполовину. Тогда они отступили и, кружа, наблюдали за ним. У них были узенькие головки. Настоящие летающие рептилии. От неприязни, которую он издавна питал ко всем существам, наделенным когтями, его охватила дрожь, и он начал мысленно наделять их округлые формы странными чертами летучих мышей и вампиров.

— Прочь! Я не такой!

Круги, которые они описывали, стали шире. Они улетели в открытое море.

Он вновь сосредоточил внимание на своем теле. Казалось, все оно было сплошной болью и онемением. Нарушена была даже система управления, потому что ему приходилось отдавать ногам специальные приказания, каждой в отдельности, словно это были какие-то привязанные к нему неуклюжие ходули. Он переломил ходули пополам и приподнялся. Открыл новые очаги огня — островки мучительной боли среди общего недомогания. Один — в уголке правого глаза — был от него так близко, что его не надо было и обнаруживать. Он встал на ноги, опираясь спиной о каменную стену расщелины, и огляделся.