Читать «Сверхновая американская фантастика, 1995 № 01» онлайн - страница 2

Главную ставку мы делали на внезапность. Если паразиты следят за нами, то они могли предупредить Жоржа Рибо еще несколько часов назад, и тогда нам его ввек не найти. С другой стороны, они вчера понесли приличные потери и сегодня должны быть не слишком бдительными. На это-то мы и расчитывали.

Чтобы выяснить, где сейчас Рибо, достаточно было просто заглянуть в газету — как-никак, он нынче знаменитость. Из номера «Пари Суар», оставленного кем-то, мы узнали, что Рибо с каким-то нервным расстройством помещен в клинику Кюрель на бульваре Гауссмана. Уж мы-то знали, что это за расстройство.

Дальнейшее требовало применения силы, хотя эта идея и была нам не по душе. Клиника оказалась чересчур мала, чтобы проникнуть в нее незамеченными. Однако в столь ранний час — пять утра вряд ли возле нее можно встретить много народу. Полусонный портье выглянул возмущенно из-за своей конторки и тут же попал в цепкие психокинетические объятия пятерых человек — мы зажали его так, как не удалось бы сделать руками. Ничего не понимая, он оторопело смотрел на нас. Флейшман вежливо спросил:

— Вы знаете, в какой палате находится Рибо?

Тот изумленно кивнул — пришлось немного ослабить тиски, чтобы он хоть что-то мог ответить.

— Отведите нас к нему, — сказал Флейшман.

Портье включил автоматический затвор двери и впустил нас. Тут же кинулась дежурная сестра:

— Куда это вы направились?

В следующую секунду она уже вела нас по коридорам. Мы поинтересовались, почему здесь нет репортеров.

Она ответила:

— Мсье Рибо дает пресс-конференцию в девять, — у нее хватило присутствия духа добавить, — я думаю, вам стоит подождать до ее начала.

Мы столкнулись с двумя ночными санитарами, но те решили, что наш визит обговорен заранее. Палата Рибо находилась на самом верхнем этаже — особо изолированная частная палата. Двери в этот сектор открывались при помощи специального кода. К счастью, портье знал его.

Флейшман спокойно обратился к сестре:

— Извините, мадам, придется вам пока побыть в этом холле, и не предпринимать попыток к бегству. Мы не причиним вреда вашему пациенту.

Последняя фраза была сказана для ее успокоения.

Райх отдернул занавеску. От шума Рибо проснулся. Он был небрит и выглядел ужасно, долго смотрел на нас отсутствующим взглядом, затем произнес:

— A-а, это вы, джентльмены. Я думал, вы позвоните.

Я попытался проникнуть в его мысли и ужаснулся: казалось, его разум был словно город, в котором истребили все население, а вместо него разместили тупых исполнительных солдафонов. Паразитов там уже не было, поскольку отсутствовала надобность в них. Видимо, Рибо сдался им без боя; они вторглись в его разум, захватили все центры формирования привычек, и затем, когда эти центры были уничтожены, Рибо сделался абсолютно беспомощным, любой поступок давался ему с огромным усилием. Очень многое мы совершаем в жизни благодаря системе привычек — дышим, едим, перевариваем пищу, читаем, отвечаем на вопросы окружающих. У некоторых — например, актеров — система привычек формируется их образом жизни. Чем профессиональней актер, тем больше он полагается на систему привычек и лишь в высшие моменты своего творчества действует посредством свободной воли. Уничтожить систему привычек человека — едва ли не страшнее, чем убить на его глазах жену и детей. По сути — жизнь становится невозможной, как если бы содрали кожу. Так паразиты и поступили с Рибо: разрушили старую систему привычек и заменили ее новой. Кое-что все же оставили: привычку дышать, говорить, манеры поведения это особенно важно, чтобы убедить окружающих в том, что он — прежний Рибо. Но главное было уничтожено, например, умение мыслить глубоко. Вместо этого ему вмонтировали совершенно новые взгляды. Мы теперь стали его «врагами» и ничего, кроме безграничного отвращения и ненависти, не вызывали. Такое отношение происходило как бы по его воле, но стоило бы ему выбрать другой подход к нам, как тут же вся система его привычек была бы уничтожена. Другими словами, сдавшись паразитам, Рибо оставался «свободным человеком», у которого нет выбора. Его разум работал по их схеме, в противном случае — полная потеря осмысленности. Он был свободен как раб, к голове которого приставили пистолет.