Читать «Томчин» онлайн - страница 208

Явились, чтобы объяснить мне, кочевнику, значение городов и пользу, которую они могут принести рачительному хозяину. Можно было бы сыновей пригласить, пусть им бы объяснили, да бесполезно это, я сам столько времени убил, еще казнить прикажут героев. А Чагатай и на руку скор. Так что, выслушал все, проникся и передал верховное управление Самаркандом, Бухарой, а также нашими монгольскими Кашгаром и Хотаном в руки этих мастеров, так болеющих за свое дело, что жизни не щадят.

Рассказал о планах введения новой системы налогообложения, попросил подкорректировать, не смущаясь, и помнить, что для нас деньги — не главное. Главное — справедливость, развитие производства и торговли. В таком порядке. Рассказал, что в Туркестане дороги уже освобождены от грабителей, пополнивших ряды жертв моего режима или ставших землекопами. Рассказал о принципах назначения новой администрации на всех уровнях, которая под себя не гребет и о людях заботится. Ни одной кепки в стране, гарантирую.

Попросил внимательнее ознакомиться с нашими монгольскими законами, чтобы избежать противоречий с ними в своих будущих действиях и поведал о причинах, по которым пострадал каждый из интересующих их городов. Много рассказал, честно, и — другим этого передавать не надо. А вам — надо, чтобы спокойно могли работать со мной. И не лезли к сыновьям. Только к Октаю, но сразу мою тамгу с золотым тигром показывайте. Помню я Махмуда Ялвача по нашим учебникам истории. Писали, что дипломатом у Чингисхана был. Наврали. Ему можно верить.

Поручил продумать, что им понадобится для восстановления ирригационной системы тех оазисов, по которым уже прошлись мои сыновья и генералы. Если еще что-то можно сделать. Не разбрасываться на все, нельзя объять необъятное, а вычленить те города и крепости, которые можно вернуть к жизни в преемлемые сроки на глазах еще этого поколения. Туда направим всю помощь.

Выделил им по три офицера связи и дал по десятку монголов в личную охрану. Замкнул на канцелярию, приказал оформить вверительные документы для администрации всех перечисленных городов. Ошеломил. Сходили лекцию почитать. Ничего, пройдет.

Приехал китайский монах-философ Чанчунь, с которым я уже года два как хотел поговорить. С начала зимы сидит как мышь в Самарканде, ждет, когда о нем вспомнят. Поговорить. Даже не знаю, о чем? Что ему сказать? Но поговорим, вдруг получится. Он же не только алхимик, а и просто — очень умный человек. Во все времена редкость. Сказать ему в лоб? Я пришелец из будущего, подскажи, что произошло, что я должен делать? Нет никакого другого Чингисхана, я и есть — Чингисхан. Один на все времена.

Я знаю, почему не возвращаются гонцы от Чжирхо. Потому что он уже в степях за Кавказом. Половецких, калмыцких, не помню, каких еще. Гонцы его найдут и, где-нибудь к осени, вернутся. А Чжирхо, разгромив на Калке дружины русских князей, вернется через год, если сейчас тысяча двести двадцать третий год от Рождества Христова, или через два, если сейчас тысяча двести двадцать второй. А я умру восемнадцатого августа тысяча двести двадцать седьмого и возрожусь четырнадцатого августа тысяча девятьсот пятьдесят восьмого, через семьсот тридцать один год. Что ты мне на это скажешь, философ? Это бессмертие? Что ты вообще мне можешь сказать?