Читать «Рассказы из долгого ящика» онлайн - страница 11
София Шегель
ШУЛЯ
— Дай шекель! — интонация требовательная, не допускающая отказа. А речь невнятная, будто полон рот горячей овсянки.
Роюсь в кошельке, достаю шекель. Никакого «спасибо» в ответ. Смотрит подозрительно, чтобы не сказать враждебно. Сколько ей может быть лет? Как минимум под пятьдесят. Кургузая юбчонка — по самое некуда — топорщится на крутых боках, ноги перевиты фиолетовыми веревками вен, волосы почти того же цвета, что и эти вены, а на щеках два аккуратно нарисованных круга свекольного отлива — и где только люди выискивают такие дикие краски?
Автобуса все нет, и мне поневоле приходится слушать нескончаемый и нескладный монолог.
— Вот купила мороженое, концентрат пудинга, плитку шоколада, персики и халу, надо отвезти сестре, а денег на билет не хватает… А который час? А что у тебя за часы такие? Заграничные? Смотри, не потеряй!.. А ты на работу? С твоим ивритом — где это ты можешь работать? И чего вы все сюда понаехали, без вас плохо было? — речь ее понемногу затухает, она начинает бормотать что-то совсем уж невразумительное.
Вот я сейчас ей отвечу, объясню, что знаю два-три языка, которых она и названий-то в своей жизни не слыхала… Не удается: к остановке приближается мужчина, я его знаю, он тут за углом живет, тоже каждое утро ждет автобуса в Тель-Авив, иногда мы перекидываемся словом — другим насчет погоды, повышения цен и последних кульбитов правительства. Моя собеседница принимает охотничью стойку и, как только он подходит к нам, требовательно произносит:
— Дай шекель!
— Не дам.
— Почему?! — удивляется она.
— Ты мне еще вчерашний не вернула, — пренебрежительно бросает он и отворачивается.
— Подумаешь! Отдам я тебе! Не думай, все отдам. Я ж вот купила мороженое, концентрат пудинга… — затягивает она снова свою песню, — и на билет не хватает.
— А ты бы не покупала черт знает что, так и хватило бы, — краска заливает его лицо цвета недожаренных кофейных зерен, ярко-синие глаза мечут молнии.
Она набирает полную грудь воздуха — вот сейчас прогремит отповедь.
Но тут из окна напротив раздается истошный крик:
— Шу-у-ля-а!
Она поднимает свою ярко размалеванную физиономию к окну, машет рукой, той, свободной, в другой у нее небольшой пакетик в синем стандартном мешочке — такие дают в любой лавке. Ее дряблые губы растягивает радостная улыбка, она тянется к окну всем своим несуразным рыхлым телом. Там, в раме окна — мальчик лет двенадцати, рыженький, весь какой-то прозрачный.
— Что тебе, сладенький мой? — умильно откликается она.
— Приходи скорее, мне без тебя скучно… — голос у него резкий, пронзительный, как у павлина, слова звучат нечетко, так говорят совсем маленькие, еще не овладевшие речью. Больной?