Читать «Дети моря» онлайн - страница 4

Немного погодя он сидел за калиткой на поваленном столбе в окружении товарищей. В течение получаса только однажды кто-то прервал тягостное молчание:

— А ведь вчера Генка живой был… И киряли вместе…

Да, сутки назад Геннадий Клионов был в их числе, и никто не замечал на его лице признаков скорого завершения жизни. Накануне с утра остывающая осень подогрелась чахнущим солнцем. Тепло раскрошилось в лужах и листве, и Гена старался побольше впитать в себя греющих лучей. Он расстегнул телогрейку и ворот рубашки, и скоро подогретая радость выступила наружу, на щеки Гены, бодрым кровотоком. Рыбак ежился в чистой приятной одежде, он неспешно шагал к рыболовецкой конторе и говорил плетущемуся рядом псу:

— Ну чё, чё?… Ну чё?… Чё, едри твою?…

Малыш на ходу гнул голову к шагающему болотнику хозяина и проводил ухом по свернутому голенищу, наслаждаясь добротой человека. Гена еще больше добрел. Улыбка расползалась по маленькому шершавому лицу, не оставляя места глазам, и глаза прятались в щелках удовольствия.

С торца приземистой конторы у железной двери кассы бригада собралась до открытия. Был радостный день расчета, и никто не вспоминал вчерашнюю путину. Работа, в которой были километры мокрой дали, многие тонны серебристой рыбьей массы и распухший утопленник со съеденным до костей лицом, занесенный течением в сеть, — работа ушла из сознания в долгую память для снов и застольного трепа.

Бригадир Скосов пришел позже всех. Наполнив воздух папиросным дымом, он сказал веско и весело:

— Господа акционеры, а разве мы не заслужили честно выжрать? Мы дали такой план, что родной колхоз возродится из пепла. — Его взгляд прошелся по одобряющим лицам, задержался на Гене и проник в его глаза, потревожив их беззаботность. Но в Скосове была колкая доброта, и Гена с удовольствием потер ладони о полы телогрейки.

— По литре на рыло, — бодро сказал Гена.

— Ты природный жмот, Клионов. — На плечо Гены шлепнулась добродушная пятерня.

— А чё? По два пупыря и закусь. — Гена съежился и повел плечом под навязчивой рукой.

— Не-а… Плыви ты в проруби, — протянул Скосов и вынес конечный приговор кошелькам рыбацких жен: — На троих — ящик.

Бригада ответила хриплым смехом.

— Позеленеем, бугор.

— Маленьких и сопливых прашу па-теряться. — Скосов небрежно уселся на лавке. — Кто хорошо работает, тот хорошо принимает.

Строгая молодая бухгалтер появилась из-за угла неожиданно. Она аккуратно обходила голубые разводы луж, часто слегка наклоняясь вперед, чтобы взглянуть на свои белые лакированные сапожки, очень белые посреди грязи улицы.

— Здравствуйте, — устало сказала она, и на людей густо повеяло апельсиновым запахом косметики. Рыбаки поздоровались, а Гена еще прибавил за всех:

— А слыхали, что деньги вчера привезли… Ждем, ждем… вот. — Он улыбнулся, но бухгалтерша холодно посмотрела на него, и он сконфузился и занемел, словно улыбка его заледенела на морозе. Где-то мимо пролетала птица, Гена вытянул к ней кадыкастую шею. Чайка несла на медленных крыльях неповоротливость океана, уставшего от собственной огромности и тяжести. Птица была ослепительно белая, как сапоги бухгалтерши, а небо такое же синее, как широкая лужа перед конторой. Чайка долетела до столба дыма из печной трубы, пропала за черной пылью скрытого огня, и пропала неловкость Гены.