Читать «Вторая очень страшная история» онлайн - страница 7

Острая наблюдательность еще раз убедила меня в ту полночь, что яблоки от своих яблонь падают действительно где-то поблизости: бледнолицая мама Покойника сама была похожа на усопшую, а сестра красавицы — на красавицу… Приехал и отец Вали Мироновой. Это был человек лет сорока трех или в крайнем случае сорока четырех — в плаще, застегнутом на все пуговицы, от самой верхней до самой нижней. Он тоже выглядел яблоней, от которой Валя свалилась недалеко: сразу же напомнил всем, что электричке пора в депо. И что если мы тоже не хотим там оказаться, то пора уж покинуть вагон… Он вспомнил и о том, что метро ходит только до часу ночи и, если мы не хотим опоздать, нам следует торопиться. Он сообщил также, что завтра рабочий день и поэтому всем уже давно бы пора спать.

— Но мой сюрприз! — Покойник ожил и воскликнул прогретым с помощью маминого термоса голосом.

— Преподнесешь его на перроне, — разумно посоветовал Миронов-старший.

И Валя поспешно направилась к выходу: она привыкла выполнять указания вышестоящих (а папа был выше ее примерно на полторы головы).

— Но мы еще ничего не узнали! — неожиданно воспламенилась бледнолицая мама Покойника: ей не терпелось услышать то, что лежа, как Пушкин, сочинил ее сын.

Я полуначальственно-полубратски подмигнул Принцу Датскому. И тот, превозмогая свою природную застенчивость, провозгласил на весь уже почти опустевший вагон:

В этот день — от близких в дальней дали —

Боль разлуки выдержать я смог,

Потому что дал мне Деткин Алик

Мужества и дружества урок.

Он, найдя к спасенью верный путь,

Победил злодейство,

мрак

и жуть!

— Да здравствует Алик! — воскликнула мать Принца.

Это была женщина лет тридцати пяти… Она не выглядела королевой, хотя сын ее назывался Принцем. Но, как я сразу понял по ее возгласу, была замечательным человеком!

Словно желая утвердить меня в этом мнении, она изрекла еще одну благородную мысль:

— Качать его! Он спас наших детей!..

Ее по-королевски щедрый почин был так стремительно поддержан всем родительским коллективом, что я и не заметил, как взлетел в воздух. И меня, не разобравшись в суматохе, понесли ногами вперед. «Но ведь вперед в жизни всегда лучше, чем назад», — успел я подумать, выплывая столь необычным образом на перрон. И испытывая, что скрывать, чувство законной гордости…

— Кричали женщины «Ура!» и в воздух Алика бросали, — бестактно съехидничал мой брат Костя. Он не думал о моем триумфе: отсутствие на перроне Нинель Федоровны лишило его всяких родственных чувств, которых и раньше-то было немного…

«Человек же — не только женщине «брат» (или как это там называется!), человек, говоря возвышенным языком, человеку брат! Но мой брат этого не понимает…» — думал я, опускаясь на благодарные руки членов нашего (пока еще не расформированного) литературного кружка и их родителей. Среди этих рук были и руки Наташи Кулагиной. Я почувствовал их…