Читать «Угловая палата» онлайн - страница 69
Анатолий Трофимов
— Визовские? Ты так вроде сказал? — проговорил наконец Малыгин.
— В-верх-Исетский завод в Свердловске, — откликнулся Смыслов, — В-ВИЗ сокращенно. Жителей п-поселка в-визовскими зовут. До п-призыва я там на п-прокатке работал… Что смотришь, к-как к-коза на афишу?
— Где ты жил?
— В-возле фабрики-кухни. На Синяевой.
Малыгин оторвал от Смыслова свой пристальный взгляд, уставился в потолок, произнес тоскливо:
— Не помню. Не узнаю.
— Т-ты чудом не из Свердловска ли? — в свою очередь насторожился Агафон Смыслов.
— Оттуда. Коренной свердловчанин.
— Здорово. Д-давно земляков не в-встречал. Где жил-то?
— Тоже на ВИЗе На Нагорной, напротив ремесленного.
— Малыгин, Малыгин… П-постой-ка… Был т-такой с п-придурью, в п-проруби к-купался. Женщины его в-водяным звали. К-каждое утро шлепал на п-пруд. В нижней рубахе, в т-тапочках на босу ногу. Отгонит, к-которые белье п-полощут, — и в п-прорубь.
— Это отец мой. Под Сталинградом убит.
После непродолжительного молчания Смыслов еще вспомнил:
— П-потом он своего п-пацана на п-прорубь водил, к ледяной воде п-приучал. Не т-тебя ли?
— Меня.
— Т-теперь знаю. Ванька Малыгин. В «Насменке» т-твое фото было. Лыжник, боксер, чемпион чего-то… П-про т-тебя замполит сказал: бычье сердце. Радуйся, земляк, еще в-воевать будешь.
Дышалось трудно, Малыгин отвернул одеяло, стал тихо гладить нагрудную повязку.
— Значит, не ослышался, — произнес удовлетворенно. — А ты случайно Вадима Пучкова не знал? Он на вашей Синяевой жил, палисадник у них с белой сиренью.
— П-палисадник п-помню, а П-пучкова… Вроде встречал. Мы больше к-к-клубу липли, у вас, спортсменов, своя к-компания. А что?
— Да так, ничего… Воевали вместе… Завтракали уже?
— Т-твой унесли… Чего не ешь-то, Иван? Т-тебе по две п-порции лопать надо, вон к-какой худющий. Два мосла да чекушка к-крови, к-как у нас говорили.
— Были бы мослы, мясо нарастет. Буду есть по три порции, лишь бы давали.
— Дадут. В счет т-твоей экономии за п-прошлое.
— Я еще поднимусь, я еще…
Малыгин оборвал себя. Чернота у глаз будто расплылась, сделала лицо полынным, неживым. Тяжкие воспоминания стали давить сердце.
Когда истощенная плоть Ивана Малыгина, приняв первую дозу чужой крови, приняв и не отринув ее, стала втягивать в себя слабые живительные заряды, — первые струйки свежести проникли и в затуманенный мозг. На операционном столе Малыгин ощутил жизнь, захотел ее, и сознание этого с беспощадностью тревожило и без того истерзанную душу. Вон ты какой, Иван! Жить захотелось! Может, не тут, не на этом столе, не от чужой, влитой в тебя крови жить захотелось? Может, тебе хотелось и тогда, когда просил смерти? Просил одно, а хотел другого? Почему не взял пистолет, не сделал того, что просил, вымаливал? Вадим отдал тебе пистолет.
В бреду скулил? Не сознавал ничего? Вымаливал то, чего не хотелось?
Неправда! Хотел умереть. Это желание было честным. Твоя смерть была хоть каким-то выходом в той невероятнейшей ситуации, и тут ты, Малыгин, был прав.