Читать «Угловая палата» онлайн - страница 115

Агафон Смыслов сжалился над майором Щатенко, решил сбить с пути назревающий никчемушный разговор.

Повернулся к Гончарову, спросил:

— Владимир Петрович, как посмотришь, если командируем тебя за коньяком «три бурака»? Не с тем, чтобы напиться, как кричал этот дурачок, но помянуть Василия Федоровича?

Петр Ануфриевич оживился:

— Это дело. Вчерашняя мензурка — разве поминки?

Вытягивая забинтованную ногу по костылю и откидывая полу халата, он полез в карман фланелевых больничных штанов. Гончаров отмахнулся: дескать, обойдусь без твоих червонцев.

Поддернув сутану, ксендз счищал палочкой налипшую на башмаки могильную глину. Согнутый, с жалко выпирающими лопатками, он скользом бросил взгляд на Смыслова и достойно оценил его незатейливую дипломатическую гибкость.

Отче собирался прямо с кладбища увести с собой Гончарова, показать спасенные от разграбления полотна литовских и польских художников, но предложение чубатого офицера помянуть покойного товарища толкнуло несколько изменить задуманное. Он снова посмотрел на Смыслова и, как бы призывая его в союзники, произнес с обкатным акцентом прибалта:

— Молодой человек, вы когда-нибудь пили мидус?

— Если это то, чем торгует пани Меля… — потянул Смыслов плечи к ушам.

— Нет-нет. — прервал его ксендз. — Меланья Верж бицкая торгует плохим самогоном, отравой, а мидус пью даже я без риска для своего слабого сердца Это легкий медовый напиток. Буду признателен, если друзья Владаса… Владимира Петровича… Дом мой возле храма, совсем близко, а мидус — в погребе.

— Он хоть освящен, напиток ваш? — пылая капитулянтской улыбкой, спросил Петр Ануфриевич.

Старик понял Щатенко так, как тому и хотелось быть понятым, ответил в тон ему.

— Разумеется, освящен. Вековыми обычаями моего народа.

Уже не мысля ни о каком диспуте со служителем католической церкви, Щатенко воскликнул.

— О, какое совпадение обычаев литовского и украинского народов!

Смыслов добавил:

— Русского народа — тоже. С благодарностью принимаем ваше приглашение, но… Извините, не соображу, как называть вас. Отче духовный, батюшка или еще как-то из наших уст, согласитесь, несколько несерьезно.

— Имя мое Альгирдас Путинас. Можно — отец Альгирдас или просто — отец Нет-нет, не в смысле духовного сана. Когда слышу обращение ко мне — отец… Это очень приятно греет мое больное и старое сердце.

Помолчав, Смыслов повторил:

— Мы принимаем ваше приглашение, отец, но отложим встречу до другого раза Уходились на трех-то ногах.

— Да-да, — согласился отецАльгирдас, — понимаю, сочувствую. А мидус я вам все же пришлю. С Владимиром Петровичем. Вы пойдете со мной, Владас?

Гончаров согласно кивнул головой, представил своих товарищей:

— Агафон Юрьевич Смыслов (взгляд ксендза следовал за его жестом), Петр Ануфриевич Щатенко.

— Петр Ануфриевич… — повторил священник и, печально глядя в глаза безбожника Щатенко, с горечью продолжил: — Петр… Петрас… У Мариёны сын родился большим и крепким мальчиком. Мы назвали его Петрас, значит — крепкий, каменный… Он вырос крепким, боролся с гитлеровцами, и они убили его. Петрасу было двадцать восемь… Так и не узнал, что я его отец…