Читать «Ахилл» онлайн - страница 5

Неужели на такое бесславье собирался обречь великие Микены и самого себя наш Агамемнон? Ох, невесело мы выступали в этот поход! Один лишь Агамемнон был бодр и весел, казалось, он ничуть не сомневается в успешности похода. Что-то он, видно, все же задумал, но вот что — никто из нас угадать все равно не мог.

Да, и еще кое-что странное было в том походе во Фригию. Как всегда, за нами следовали крытые повозки с наложницами Агамемнона, никогда он без того далеко от Микен не отправлялся, но только одна такая повозка почему-то все время охранялась шестью гоплитами из царской стражи, и те даже близко к ней не подпускали никого. И на ночь ту повозку ставили далеко от нашего лагеря, под охраной все тех же гоплитов. Но еще удивительнее то, что и сам Агамемнон к этой повозке ни разу не приблизился. Те наложницы, что ехали в остальных повозках, на ночь, ясно, перебирались в его шатер, — а для чего еще и возят с собою наложниц? А та повозка — словно в ней перевозят кого-то зараженного чумой.

Уж не чумой ли хотел заразить Агамемнон город Птелей? — была у меня, признаюсь, и такая мысль.

Однажды все-таки на миг откинуло ветром полог странной повозки, а я как раз был неподалеку и успел разглядеть: убранство внутри поистине царское, не уступающее тому, что в повозке самого Агамемнона, и восседает там на треноге высокая, статная, красивая девушка с горделивым лицом и длинными рыжими волосами.

Ну да ты уже, конечно же, догадался, что это и был Ахилл. Почему рядился девушкой? О, непременно, непременно расскажу! Презанятная, кстати, история! Но — после, после: не хочу покуда прерывать этот рассказ. Что же до чумы — то намного страшнее всякой чумы оказалась потом для врагов эта "дeвица", которую вез тогда Агамемнон в странной повозке. Спросить бы о том у троянцев — да не спросишь: не осталось никого из них в живых...

Ладно... Подступаем мы, стало быть, к стенам Птелея, выстраиваемся, гремим щитами. Вскоре выходит из города царь Фридон, желает говорить с Агамемноном. Начинают переговоры. Фридон — как у него заведено: "...по обычаю предков...", "...как угодно воле Зевса...", "...если ваш одолеет — тогда... Ну а если вдруг — наш, если так будет угодно богам..."

Странное дело, Агамемнон ему ни словом не перечит, кивает только и усмешку прячет в усах. А над чем потешается? Над своим же позором, который последует с такой же неминуемостью, как за вечером следует ночь?

Я недоумевал: как он легко на все условия Фридона согласился! Лишь два своих поставил условия: во-первых, если все-таки победит наш воин, то не быть больше Фридону здешним царем, уйдет в Микены как пленник, а городом будет править наместник, назначенный Агамемноном; а во-вторых — чтоб оба они не единожды поклялись, что все будет в точности так, как договорено, а трижды. Трижды именем самого Зевса, и в присутствии трех жрецов. Уж такую-то клятву нарушить никто наверняка не осмелится.