Читать «Газета День Литературы # 69 (2002 5)» онлайн - страница 72

Представленный здесь текст — две главы из книги "Проницаемость зла" (1990). В течение десятилетия текст дозревал до современности, и теперешнее состояние мира прекрасно описывается через "сверхпроводимость", "орбитальность" и "непредсказуемость", а "операция" и самообоснование "перформатива" уже шагнули далеко вперед в "белоснежную сверхдействительность" и бесконечную самотождественность. Что касается всевозможных крушений, то примеры даже слишком свежи. Ход истории и Бодрийяр — заодно. История показывает, что утопии воплощаются, превращаясь в свою противоположность, антиутопии же воплощаются непременно, по мере того, как сама история становится для нас утопией. По словам Бодрийяра, мы живем в эпоху реализованной утопии, в состоянии "после оргии", после тотальной либерализации, в результате которой все — вещи, люди, общества, события предельно высвободились от самих себя и теперь свободно "флоттируют", парят в орбитальном сферообразном пространстве современности. Симуляция состоит в том, что после оргии нужно делать вид, будто ничего не произошло, будто освобожденным сущностям по-прежнему что-то угрожает — нарушение их прав, экономический кризис, притеснения, вообще какая-либо нехватка, нужда. Но если что-то им и угрожает, то это конечно, не недостаток (как можно подумать, следуя логике эпохи производства), но избыток. Зло, говорит Бодрийяр, это избыток добра. Современная реальность подвергается ликвидации через избыток и переходит в состояние сверхреальности.

Впрочем, ликвидированные таким образом сущности не торопятся уходить, но продолжают оставаться на насиженных местах, сохраняя право на постоянное воспроизводство. Подлинной смерти им не дано именно потому, что им не противостоит никакая негативность. Искусство, политика, общество вовлекаются в состояние вечного умирания. В этом процессе им удается проявить небывалую активность и удивительную жизнеспособность: производительность, оперативность, статистическая точность, эффективность, а также "успешность" покрывают их отсутствие и исчезновение. Чтобы говорить о них, приходится предпринимать своего рода "феноменологию исчезновения" и двигаться на ощупь, словно впотьмах, в этом проницаемом пространстве. Дело в том, что выход за границы, избыток и прозрачность оборачиваются прежде всего избыточным видением, слишком сильным, доходящим до непристойности, приближением, где очертания объектов расплываются и различить можно лишь волны, частицы и фрагменты. Здесь-то и разворачивается процесс умирания, или микрофизика социального.

Об этой медленной, отсроченной смерти Бодрийяр писал в 1976-м — в книге "Символический обмен и смерть". Современности, избегающей смерти и иного, оберегающей себя посредством всевозможных техник — безопапсности, гарантии, сохранения, коррекции, предупреждения, продления — противостоит символический обмен — живое измерение социального. В нем обнаруживается обратный смысл или взаимная связь — словом, соотнесенность со своим пределом, присущая символическому, будь то поэзия или традиционное действие. Бесконечное умирание — это, разумеется, ожидание конца, который все не наступает, да и не может наступить. Человек уже основательно приготовился к концу: привел в соответствие свою историю, подготовил свое тело к совершенному бытию, изучил свою зодиакальную карту, чтобы, так сказать, поближе познакомиться с самим собой, — но конец почему-то все не приходит. Оказывается, событие объявило забастовку, и больше не желает происходить. Да и как ему произойти, если перед ним всегда предусмотрительно движется волна смысла, упреждающего понимания, информации и интерпретации, поглощающая его и рассеивающая. Симуляция события — будь то перестройка и гласность в СССР, война в Персидском заливе или недавние выборы во Франции — свидетельствует о его невозможности. По словам Бодрийяра, история показывает своего рода обратный ход, она как-то странно закругляется в обратную сторону, и событие продолжает отступать, угрожая ввергнуть нас в хаос первоначала. Однако иллюзия конца есть одновременно и иллюзия начала, которое остается невозможным. В этом смысле архаизм, традиционализм или современный экологический миф — это заигрывание с первоначалом, которое по существу непроницаемо. Для сбившегося с пути нет ни конца, ни начала, его путешествие становится туром, а путь совпадает с траекторией орбиты; остается лишь выбирать, по какой циркулировать.