Читать «Счастлив как бог во Франции» онлайн - страница 86

Через час после отправления поезда, когда наступило время обеда, я почувствовал, что умираю от голода. Реми, чересчур заботливо относившийся к своей фигуре и своему кошельку, успел перехватить сандвич прямо на перроне. Поэтому он сначала воспринял мое предложение посетить вагон-ресторан без особого энтузиазма. Однако, увидев мое состояние, согласился.

За столиком, уставленным тарелками, мы обменивались воспоминаниями до позднего вечера. Он рассказал, что его мать вскоре после моего ухода была арестована как участница голлистского Сопротивления. В январе 44-го ее депортировали в Бухенвальд, откуда она уже не вернулась. Ее решительный взгляд, волосы, заколотые на затылке, и весь ее благородный облик так отчетливо возникли в моей памяти, словно мы расстались только вчера. Вспомнив об этой женщине, я быстро переключился на воспоминания о Миле, и мне стало очень грустно. Пришлось заказать еще одну бутылку бургундского, чтобы продолжить с его помощью уничтожение отварного налима.

За весь вечер мы ни разу не упомянули, даже не намекнули о моей первой жертве, об убийстве, совершенном мной на мирной деревенской дороге и до сих пор заставлявшем меня по ночам то и дело просыпаться с криком. Может быть, мы в конце концов и коснулись бы этого прискорбного события, но неожиданно раздался сильный грохот, потрясший поезд, словно взрыв крупной авиабомбы, и состав резко остановился. Послышались дикие вопли перепуганных пассажиров. Потребовалось минут десять, прежде чем мы узнали, что случилось. Оказалось, что взорвался паровоз, и несколько первых вагонов сошли с рельсов.

Мы остались в вагоне-ресторане, убежденные, что самое страшное уже позади. В окно с выпавшим стеклом мы видели вереницу пассажиров, бегущих вдоль состава; они явно были охвачены той же паникой, что и во время массового исхода из Парижа в начале войны. Реми поинтересовался о произошедшем у одного из бегущих, стремившегося неизвестно куда с вытаращенными глазами и волочившего за собой наполовину раскрывшийся чемодан.

Тот остановился, словно обрадовавшись возможности перевести дыхание.

— Паровоз разнесло на куски. А первый вагон полностью сгорел. Похоже, там никто не уцелел.

— И что, огонь распространяется дальше по составу?

— Нет, огня не видно.

— Еще бы, ведь вагоны металлические. Сгорел только первый вагон, попавший под взрыв вместе с паровозом. Можно не опасаться, что огонь распространится на весь состав. Имеет ли смысл спасаться бегством? Если бояться огня, то я на вашем месте бежал бы вперед, чтобы укрыться в лесочке, где мне ничто не угрожало бы. По крайней мере, мне так кажется.

Махнув рукой, Реми добавил:

— Этот непобедимый рефлекс спасаться бегством при любой опасности! Это просто невыносимо!

Потом он обратился ко мне:

— Послушай, дружище, ведь в твоем чемодане наверняка не было ничего особенно ценного. Да и что ценного может быть в чемодане в наше время? Но наша встреча могла окончиться плохо для нас обоих, если бы ты не страдал от обжорства.

В вагоне-ресторане мы остались в полном одиночестве, все клиенты и обслуга давно исчезли. Реми вернулся к столику, с которым я так и не расставался все это время. Он снова вооружился вилкой и приступил к сыру, заказанному перед самым взрывом. Потом он неожиданно остановился и обхватил голову руками. Я увидел, что он умирает со смеху. Словно заразившись от него, я тоже расхохотался. Мне кажется, в этот момент мы оба думали об одном и том же. Мы могли воспользоваться происшествием, чтобы изобразить себя погибшими, а затем, сменив имена, начать совершенно новую жизнь. Но мы были уже слишком старыми для подобной авантюры. И мы просто принялись опустошать винные запасы вагона-ресторана.