Читать «Счастлив как бог во Франции» онлайн - страница 75

— Но как я могу вернуться к учебе? Я ведь должен заниматься на втором курсе.

— Боюсь, что пока вам придется начать с нуля.

— А если я захочу записаться в детский сад, это возможно?

Мой собеседник рассердился.

— Послушайте, месье, я не виноват в той сложной ситуации, в которой вы оказались. Вы должны понимать, что администрация существует не для того, чтобы разбираться с отдельными случаями, не предусмотренными законом. Если выяснится, что ваша ситуация встречается достаточно часто, тогда министерство выпустит специальный циркуляр. В противном случае вам остается только жить под вашим новым именем. Конечно, вы рискуете. Ведь вас могут обвинить в использовании поддельных документов. Вот так. Не вижу, что еще я мог бы вам посоветовать.

Он встал и вежливо попрощался со мной. На всякий случай.

28

Франция коллаборационистов, считавших, что они поступали правильно, следуя своим политическим идеалам, постепенно уступала место стране тех, кто во время войны старался сохранить нейтралитет. Тех, кто ползал на брюхе по луже, как пес, старающийся показаться незаметным и жалким. Когда опасные времена прошли, они выбрались из лужи мокрые, жалкие и тощие, словно изголодавшиеся левретки. Но они стали пытаться восстановить свое довоенное положение в обществе. И их становилось все больше. Во время войны они негромко кричали «смерть нацистам» ночью в одиночестве в своем подвале; теперь же они придумывали себе биографию участников Сопротивления, пользуясь тем, что настоящие партизаны постепенно замыкались в молчании, характерном для тех, кто много пережил и не хочет трепаться об этом на каждом перекрестке.

В то время как война на востоке приближалась к Германии, у нас принялись за чистку. Пистолетами и ножницами. Страна постепенно освобождалась от предателей. Не только потому, что справедливость должна восторжествовать вопреки всему, но и потому, что мертвый предатель не может выдать своих сообщников. Некоторые прилагали усилия, чтобы восстановить мир в черных и белых тонах, а я продолжал видеть его таким, каким он был на самом деле: от грязно-серого до антрацитово-черного.

У меня даже мелькнула мысль присоединиться к тем, кто должен был нанести противнику последний удар за Рейном. Но потом я отказался от этой идеи, не столько потому, что и так сделал для победы более чем достаточно, сколько потому, что боялся разминуться с Милой, если она жива и возвратится домой. Кроме того, я не хотел попасть в подчинение какому-нибудь офицеришке, который будет считать, что может научить меня сражаться с нацистами.

Однажды утром я получил письмо от адвоката, который обнаружил мои следы в документах компартии. Меня просили выступить в качестве свидетеля на процессе одного полицейского, обвиненного в сотрудничестве с немцами. Мне даже обещали возместить все затраты на поездку в город, с которым у меня были связаны воспоминания о самых опасных днях моей жизни. Я вспомнил, что у меня сохранился адрес девушки по имени Жаклин, забеременевшей от погибшего немецкого подводника. Теперь мне представлялась возможность выполнить оба моих обещания: первое, данное моряку-подводнику, и второе, данное французу-полицейскому в тот день, когда нас отправляли в концентрационный лагерь.