Читать «Счастлив как бог во Франции» онлайн - страница 64

Присмотревшись к нему, я решил, что имею дело с неглупым человеком. Мне показалось, что он на добрый десяток лет старше меня.

Заметив, что я смотрю на него, он продолжал:

— До тебя новичком в этой камере был я. Обрабатывать меня начали сегодня утром, часов в 11. Не успели они как следует поразвлечься, как получили приказ вернуть меня в камеру. Похоже, у них появилось какое-то срочное дело. Возможно, в их сети сегодня утром попалась какая-то крупная рыба из Сопротивления. Они по очереди отвесили мне несколько оплеух, просто так, чтобы немного разогреться. Но не вкладывая душу в свою работу, а словно выполняя рутинную процедуру. Мне кажется, они не представляют, что им делать. Союзники быстро приближаются, поэтому активность макизаров возрастает с каждым днем. Они поспешно проводят массовые задержания и торопятся выжать информацию из тех, кто попадает к ним в лапы. Обычно пытки продолжаются не дольше двух-трех дней. И на каждого арестованного в день приходится не более полутора часов допросов. Конечно, если ты не слишком важная птица. Но это, разумеется, знаешь только ты сам.

— А что будет через три дня? — поинтересовался я.

— Они расстреляют тебя во дворе тюрьмы. Или отправят в концлагерь. Там твоя жизнь быстро закончится, и тебя разделают на кусочки, как сырье для немецкой промышленности. Твой жир пойдет на мыло, волосы — на набивку для подушек, из пломб получат свинец. А если у тебя есть золотые зубы, то их аккуратно извлекут. Все это гораздо хуже, чем расстрел. Можешь поверить мне, если тебя расстреляют, то это будет самый лучший вариант. У меня сложилось впечатление, что они отправляют в концлагерь тех, кто, по их мнению, заслуживает более сурового наказания, чем смерть. Ты испытываешь абсолютное унижение и полное отрицание тебя как личности. Нацисты показали человечеству, что они способны на нечто более страшное, чем смерть. Надеюсь, это все, что люди запомнят о них.

Мы надолго замолчали. Мне казалось, что кровь постепенно леденеет в моих жилах, и я чувствовал себя капитаном шхуны, скованной льдами в полярном море, и она вот-вот должна была погибнуть, раздавленная, как орех. Я слышал хриплое дыхание моих сокамерников, оцепеневших от боли, словно окровавленные мумии. Потом мой собеседник продолжал:

— Единственная возможность не сдаться и не заговорить — приобрести способность отключаться как можно чаще. Им в конце концов надоедает приводить в чувство типа, который то и дело теряет сознание, и они отправляют его обратно в камеру. Но если ты будешь использовать этот прием, не применяй его слишком рано, потому что стоит им понять, что ты симулируешь, они будут особенно энергично стараться привести тебя в чувство, пока ты по-настоящему не откинешь копыта.

Я инстинктивно чувствовал, что это наш человек, что его поместили в камеру не для того, чтобы провоцировать на откровения или вытягивать признания в принадлежности к Сопротивлению.

Я схватил его за руку.