Читать «Сборник "Блок. Белый. Брюсов. Русские поэтессы"» онлайн - страница 57

Я их хранил в приделе Иоанна,

Недвижный страж, — хранил огонь лампад.

И вот — Она, и к Ней — моя Осанна —

Венец трудов — превыше всех наград.

Я скрыл лицо, и проходили годы.

Я пребывал в Служеньи много лет.

И вот зажглись лучом вечерним своды.

Она дала мне Царственный Ответ.

Еще более экстатично стихотворение, сохранившееся в черновых тетрадях поэта (7–8 ноября 1902 г.). Оно начинается восклицаниями:

Осанна! Ты входишь в терем!

Ты — голос, Ты — Слава Царицы!

Поем, вопием и верим,

Но нас гнетут багряницы.

Это — то состояние блаженства, когда слова теряют смысл, когда все существо человека потрясено, когда он «поет и вопит», ликуя, благословляя и молясь. В другом стихотворении выражается суеверный страх перед неожиданным свершением надежд, перед безмерным:

Что скажу я тебе — не знаю.

Может быть от счастья умру.

Но огнем вечерним сгорая,

Привлеку и тебя к костру.

Бесконечная любовь разрывает человеческое сердце; ей не вместиться в этом мире; самая радость становится болью, и умиление перед красотой сгорает слезами:

Что полюбил я в твоей красоте лебединой

Вечно прекрасно, но сердце несчастно.

Я не скрываю, что плачу, когда поклоняюсь.

И последняя строфа:

Снова нахмурилось небо, и будет ненастье,

Сердцу влюбленному негде укрыться от боли.

Так и счастливому страшно, что кончится счастье,

Так и свободный боится неволи.

Божественная Любовь нисходит в мир; и он, — «владыка земной красоты», в чьем сердце совершается это таинство, — знает, что «разгадки для жизни нет», что сочетание неба и земли — задача непосильная для человеческой мудрости:

И, многовластный, числю, как встарь,

Ворожу и гадаю вновь,

Как с жизнью страстной, я, мудрый царь,

Сочетаю Тебя, Любовь.

На этом сопоставлении человеческой мудрости с благодатью Духа построено известное стихотворение о Царице и Царевне. Царица «ищет смысла», читает Голубиную книгу, в которой «синие загадки», «золотые да красные заставки». А к Царевне прилетают белые птицы, воркующие голуби. И мудрая Царица кланяется «голубиной кротости» Царевны.

Ты сильна, царица, глубинностью,

В твоей книге раззолочены страницы.

А Невеста одной невинностью

Твои числа замолит, царица.

Поэт отрекается от своего «духовного веденья», ворожбы, гаданий, верит, что все загадки жизни будут разгаданы Невестой, ее кротостью и мудростью.

Притча о Царице и Царевне характерна для благодатного душевного состояния поэта в это счастливое время. Прошлое кажется ему «гордыней» — он хочет быть чистым и смиренным:

Конец всеведущей гордыне. —

Прошедший сумрак разлюбя,

Навеки преданный Святыне,

Во всем послушаюсь Тебя.

Зима пройдет, — в певучей вьюге

Уже звенит издалека.

Сомкнулись царственные дуги,