Читать «Сборник "Блок. Белый. Брюсов. Русские поэтессы"» онлайн - страница 439

Так из блистающих лазурей

Глазами полными огня

Ты запевающею бурей

Забриллиантилась — в меня.

Из вышины — разгулы света;

Из глубины пахнуло тьмой;

И я был взят из молний лета

До ужаса. Тобой! Самой!

Ты на меня сходила снами

Из миротворной тишины;

Моей застенчивой весны

Оголубила глубинами.

Торжественным «fortissimo» гремит финал:

И вот идет, огней зарнимей,

Сама собой озарена,

Неся, как трэн, свое «во имя»

Надежда Львовна Зарина.

Вуали — лепетные слезы,

Браслеты — трепетный восторг:

Во взорах — горный Сведенборг,

Колье — алмазные морозы.

Стихи эти— пример «звуковой оркестровки».

В четвертой главе — разъезд после концерта. Влюбленный поэт— один, среди пустынной улицы, в метели. Душа его потрясена посетившим его видением. Он заклинает, молится, умоляет:

Бросай туда, в златое море,

В мои потонные года —

Мое рыдающее горе,

Свое сверкающее «Да».

Невыразимая осанна,

Неотразимая звезда,

Ты откровеньем Иоанна

Приоткрывалась навсегда.

Лирическая напряженность этих строф усилена внутренними созвучиями: «мое рыдающее» — «свое сверкающее», «невыразимая», «неотразимая»; «откровением» — «приоткрывалась».

Поэт, приобщенный к мистическому опыту Вл. Соловьева, едет ночью в Новодевичий монастырь, на могилу учителя, и там слышит:

…И снова зов знакомых слов:

«Там день свиданий, день восстаний!»

«Ты кто?» — «Владимир Соловьев»;

Воспоминанием и светом

Работаю на месте этом.

«Первое свидание» Белого — поэтический ответ на «Три свидания» Вл. Соловьева. Подобно учителю, ученик пытается «в шутливой поэме описать самое значительное, что случилось с ним в жизни». И к нему, как и к Соловьеву, сходила «подруга Вечная». Он видел ее земное воплощение в ослепительной и великолепной Зариной: она была для него «невыразимой осанной и неотразимой звездой». И в те же годы то же откровение Вечной Женственности переживал на просторах Шахматова Александр Блок. И неземное видение слилось для него с земным образом невесты — Л. Д. Менделеевой.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. БЕРЛИН (НОЯБРЬ 1921 — ОКТЯБРЬ 1923)

Б. Зайцев встречал Белого в Берлине. «Берлин, — пишет он, — как-то огрубил его. По всему облику Белого прошло именно серое, берлински будничное… Лысина разрослась, руно волос по вискам поседело и поредело, к концу он несколько и обрюзг. Он походил теперь на выпивающего, незадачливого и непризнанного — не то изобретателя, не то профессора без кафедры».

К тому же времени относится живописный портрет Белого, сделанный Ильей Эренбургом:^[33]

«Огромные, широко разверстые глаза, бушующие костры на бледном изможденном лице. Непомерно высокий лоб, с островком стоящих дыбом волос. Читает он, будто Сивилла вещающая, и, читая, руками машет, подчеркивая ритм не стихов, но своих тайных помыслов. Это почти что смешно, и порой Белый кажется великолепным клоуном. Но когда он рядом — тревога и томление, ощущение какого-то стихийного неблагополучия овладевают всеми. Ветер в комнате… Андрей Белый— гениален. Только странно, отчего минутами передо мной не храм, а лишь трагический балаган?»