Читать «Царь Ирод. Историческая драма "Плебеи и патриции", часть I.» онлайн - страница 71

Август сидел все с тем же выражением благодушия на лице, он не вникал в смысл произносимых речей, он по обыкновению думал о чем-то своем и почти всегда хоть на несколько минут предавался воспоминаниям о дяде — Юлии Цезаре; каждый раз пред ним вставала одна и та же страшная картина — диктатор в окружении убийц, вооруженных кинжалами; усилием воли он изгонял навязчивое воспоминание; своими светлыми спокойными глазами он оглядывал сенаторов и удовлетворенно думал о собственной проницательности — дважды эти изощренные льстецы вручали ему полномочия диктатора и дважды он отвечал отказом, оставаясь первым среди первых; он запретил обращаться к себе по старинному обычаю — государь: «это оскорбляет слух свободного гражданина»; во время голосований он, как законопослушник, шел в трибу^[136] наравне с простыми людьми; по первому зову являлся в суд и смиренно давал свидетельские показания.

Август не нуждался в диктаторской власти, воля принцепса исполнялась беспрекословно на территории в полмира и он позволял себе лукавить, думая про себя, что если бы Боги не выбрали его на роль правителя всех народов, он бы не отказался от роли на сцене театра и, будьте покойны, стал бы любимцем восторженной публики.

Не окажись Юлия замешанной в раскрытом заговоре, у Августа просто ненадолго испортилось настроение; он бы удрученно подумал о неблагодарности Юла и о недальновидности Тиберия, который, судя по всему, не в состоянии понять, что жизнь на Родосе куда привлекательней, чем жизнь в Нарбонской Галлии и что ему вместо нетерпеливых интриг следовало бы всячески благославлять и почитать принцепса. О Цестии Галле можно было вообще не думать.

Мысль о Юлии причиняла нестерпимую боль. Ливия повсюду следовала за ним, изображала сочувствие: какая трагедия, судьи, конечно, не посмеют отступиться от закона, а прелюбодеяние карается смертью. Август зло молчал. Он был в нерешительности. От судей ровным счетом ничего не зависело, также как не зависело ни от сенаторов, ни от консулов, ни от преторов, ни от кого в целом мире. Все зависело только от его воли: пожелай он и не будет никакого суда. Намеренные заявления Ливии о судебном разбирательстве раздражали его, он понимал, что этими заявлениями супруга подталкивает его к сделке: простить Юлию и… простить Тиберия, свести весь заговор к невинной забаве или, в крайнем случае, свалить всю вину на Юла Антония и Цестия Галла и принести их в жертву во имя союза Клавдиев и Октавиев.