Читать «Разведшкола № 005» онлайн - страница 25

Торицина, тоже представителя ЦШПД, мы видели, в основном, на партийно-комсомольских собраниях, которые часто проводились совместно. В этих случаях общие вопросы рассматривались вместе, а затем комсомольцев отпускали, и старшие товарищи-коммунисты отдельно рассматривали свои проблемы. Но фамилию Торицина все курсанты знали хорошо, так как адрес нашей спецшколы для общения с родными и близкими значился так: г. Астрахань, обком комсомола, тов. То-рицину для такого-то. По-видимому, и резиденция его была там, в обкоме комсомола

Но лично мне переписываться было не с кем. Семьи у меня уже не было. Я вкратце сообщил. своим близким и друзьям где я нахожусь, что пока жив и здоров. О спецшколе и учебе нам писать запрещалось. Так что писем я почти не получал. Пару раз были весточки от моего друга Женьки Логинова — сына секретаря Сталина, от. М.К. Муранова (1873–1959) и Е.Д. Стасовой (1873–1966), фамилии которых в ту пору были общеизвестны, особенно в партийных кругах. Так что эти письма меня расшифровали, несмотря на то, что я существенно отредактировал свою биографию еще тогда, когда задумал добровольно идти на фронт.

С руководством спецшколы мы общались постоянно. Начальником спецшколы № 055, как я уже упоминал раньше, был старший политрук Добросердов Алексей Михайлович. Но при личных встречах мы называли его просто по имени и отчеству.

Алексей Михайлович для нас, курсантов, был и командиром и заботливой нянькой. Он знал каждого из нас, знал, кто чем дышит и на что способен. И если кого наказывал, то за проступки, мимо которых пройти не мог. Он был и воспитателем, и учителем, и старшим товарищем одновременно.

Ко мне относился очень внимательно. Мои товарищи по команде не раз говорили мне, что начальник «на тебя глаз положил». Но только после войны я узнал причину его отношения ко мне.

Уже после окончания войны, будучи в командировках в Астрахани, я неоднократно встречался с Добросердовым. За столом у него на квартире, за рюмкой водки, вспоминая о нашей спецшколе и погибших товарищах, он рассказал мне, что в 1936 году был вызван в Москву в ЦК ВКП(б) в Политико-административный отдел, которым в то время руководил Осип Пятницкий и, посмотрев на меня, добавил — твой отец. Алексей Михайлович рассказал мне: «В то время ЦК проводил проверку южных областей Союза. А в тот день, когда я прибыл в Москву по вызову Осипа Ароновича, он плохо себя чувствовал и через своего секретаря пригласил меня придти на беседу к вам домой, в свой домашний кабинет. Беседа, вернее мой отчет, проходила до позднего вечера».

Добросердов остался у нас на ужин и ночевку. Там он и познакомился со мной, мальчишкой. Я этого, конечно, не помнил. Ведь столько людей проходило через домашний кабинет отца. А вот А.М. Добросердов запомнил меня по смуглой коже, сломацному зубу и специфическому говору. Так он мне и объяснил. Все это в приложении к моей фамилии раскрыло меня полностью. Он понял, кто я такой. Но мою легенду с биографией не оспаривал. Поделился ли своим открытием с руководством штаба, он не сказал, но опекал меня незаметно, не делая никаких поблажек.