Читать «В двух шагах от солнца (сборник)» онлайн - страница 14

Я им ничего не скажу. Я никому не скажу, что Вася ушёл в спячку до следующей зимы. Его оранжевый нос и три угольно — чёрных глаза хранятся у меня в холодильнике, в полиэтиленовом мешочке. А шапка стоит в кладовой. Только вчера я отчистил её от ржавчины и запаял старую дыру. Я уже и обновку Васе купил — в углу прихожей дожидается сезона новенькая пластиковая метла за двести шестьдесят пять рублей пятьдесят копеек.

Вася вернётся следующим декабрём, обязательно. То-то все удивятся!

Встретил рыжего — убей

Прохора решено было казнить. Решили — повесить. Надели ему на шею верёвку и потащили в огород. Прохор молча упирался, но им слишком нетерпелось увидеть его корчи, чтобы они стали обращать внимание на это бесполезное сопротивление.

"Встретил рыжего — убей!" — процитировал за обедом Павел Георгиевич к какому-то желчному застольному разговору о его сослуживце, который был рыжим и поэтому вредным для общества. Сказанное решило судьбу Прохора. Он тоже был рыжим.

Они вытащили его на улицу, пробороздили его телом, поднимая пыль, по тропинке, ведущей в огород. Тут только и вспомнилось, что огород — не сад; в нём всего одно дерево — старая ранетка, которая, к тому же, растёт прямо перед окном. У казни могли появиться ненужные свидетели.

— Ну ты и дура! — недовольно сказал он.

— Сам дурак, — ответила она.

А Прохор, получивший передышку, только молча открывал рот да рассеянно пытался играть с верёвкой. Глупый.

В огороде пахло полынью, растущей вдоль забора, и рано вызревшей малиной. А ещё укропом сильно пахло.

— Ладно, что теперь будем делать-то? — спросил он примирительно.

Тут надо было подумать. Тонька нахмурила лоб, соображая.

Можно было, конечно, забрести на соседскую половину огорода — там, на спуске к пруду, росли несколько яблонь. Можно было переписать приговор и Прохора утопить. Можно было обойтись без формализма и утопить его, не переписывая приговора, но они привыкли всё делать тщательно и фиксировать свершения в анналах истории. Анналов было уже много — две тетради по двадцать четыре листа. Было там и про жареных гусениц, и про кочан капусты, украденный у Николаенко, и про упыря, живущего за платяным шкафом, которого они раскормили мухами и комарами до третьей степени ожирения.

— Может быть, расчетверить его? — предположила Тонька после нескольких минут раздумий.

— Четвертовать, дура, — поправил он, в который раз наслаждаясь своим умственным превосходством и одёргивая Прохора, который увлёкся листом лопуха.

В задумчивости она даже не ответила не его грубость.

— Антон, ты Прошку не видел? — окликнул отец от сарая.

— Нет, — вздрогнул он, приседая и пряча котёнка под лопух, зажав домашнему любимцу рот, на всякий случай.

— Опять куда-то запропастился, чертёнок, — проворчал Павел Георгиевич, возмечтавший поваляться после обеда на диване, с мурлычащим Прохором на груди.