Читать «Учение о Логосе в его истории» онлайн - страница 246

–  401  –

Все другие попытки объяснения гностицизма, помимо еврейства, являются нам либо неверными, либо неполными. Из язычества мы не поймем ни антиномизма гностиков, ни их иудаизма, ни их ангелологии, ни их учения об архонтах, о Софии, о демиурге, ни, наконец, самих христианских элементов их веры. А из христианства мы также не объясним ни их дуализма, ни их иудейской магии и ангелологии. Видеть в гностицизме «острую эллинизацию христианства», как это делает Гарнак^[592], едва ли представляется возможным ввиду подавляющего свидетельства фактов, хотя мы и не думаем отрицать, что начиная со II в. гностицизм все более и более подвергался «острой» эллинизации, и притом иногда в самой значительной степени. С другой стороны, мы также отказываемся видеть в гностицизме «извращенный павлинизм»^[593], т. е. объяснять гностицизм извращением проповеди апостола Павла, или искать в гностиках крайних последователей его из числа «необрезанных». Откуда эти необрезанные могли усвоить все «старушечьи басни», все суеверия иудейства, его магические познания, его апокалиптику? Во всяком случае не этому учил их апостол.

Тюбингенская школа, связывавшая гностицизм с проповедью апостола Павла, заходила так далеко, что видела апостола языков в образе Симона–волхва; в настоящее время это странное мнение, некогда пользовавшееся таким громким успехом, оставлено всеми, но старый взгляд на происхождение гностицизмадержится упорно, причем не объясняется, каким образом гностицизм возник одновременно в еврействе и самарянстве, в крещеном иудействе и крещеном язычестве. Целый ряд положении современной критики обусловливается старым взглядом на гностицизм: до сих пор, например, одним из аргументов против подлинности посланий к Колоссянам и Ефесянам выставляют их «антигностическую» тенденцию; до сих пор гностицизм либо выводится из язычества, либо признается «извращенным Павлинизмом»; до сих пор в Маркионе указывают «последовательного павлиниста», пытавшегося реформировать Церковь на основании «Павлова

–  402  –

евангелия», которому Маркион придал «дуалистическую» подстройку^[594].

Что в посланиях апостола Павла мы постоянно встречаем следы его раввинического образования и что элементы иудейского гнозиса были ему известны (я разумею мистические идеи еврейской апокалиптики), – это не только справедливо, но даже не всегда признается в должной степени. Спрашивается только, каково было отношение к этим элементам со стороны апостола, который вменял ни во что все таинства ведения перед любовью и был убежден, что «ни смерть, ни жизнь, ни ангелы, ни начала, ни силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни иная какая тварь не могут отлучить нас от любви Божией – любви во Христе Иисусе, Господе нашем» (Римл. 8, 38–39). Каким же образом Евангелие апостола Павла могло привести к дуализму или требовать дуалистической подстройки?