Читать «Учение о Логосе в его истории» онлайн - страница 163

–  261  –

отворяет и затворяет «окна небесные» и источники великой бездны, дает дождь и засуху, напояет землю и произращает плоды. Он наполняет облака водою, и они не расседаются под нею. Он изводит ветры, снег и град из их «хранилищ», и от грозы Его дрожат столбы небес. Он – Царь неба и земли, и кто же создал их, если не Он?

Космология и космография, отражающие вавилонские влияния, остаются одинаково элементарными и в ранних и в позднейших текстах. Памятники, относящиеся к эпохе после пленения и проповедующие всемогущество Творца, несомненно развивают или повторяют более ранние, древние представления. Но в сознании своей непосредственной, исключительной связи с Ягве древний Израиль не останавливается с преимущественным интересом на этой стороне деятельности Ягве, т. е. на мысли о Его отношении к миру вообще: Ягве есть Бог неба и земли по отношению к прочим народам, к прочей вселенной; по отношению к Израилю Он есть еще нечто большее – Он его Бог. Всякая попытка объяснить религию Израиля «натуралистически», т. е. из обоготворения природы, является поэтому явно несостоятельной; и если Израиль, подобно прочим народам, одухотворил природу и олицетворил светила небесные, то в этой живой природе он славил одного живого Бога и в голосе живых стихий слышал Его славословие (Пс. 148). В научном понимании природы греки бесконечно опередили евреев; не физику, а свое богопознание принесли евреи миру. Впрочем, и физика, и астрономия греков были превзойдены новейшею наукой, но ветхозаветная вера во всемогущество Промысла, без которого волос не падает с головы человека и ничто самое малое не совершается в мире, осталась до сих пор в каждом верующем сердце^[317].

По мере того как росло в Израиле сознание универсальности и трансцендентности Бога, мысль о царстве

–  262  –

Его над всею тварью естественно выдвигалась на первое место. Проповедь пророков, падение царства Иудейского и храма Иерусалимского и самое восстановление Иерусалима и храма, столь не соответствовавшее национальным чаяниям, убедили дом Иакова в сверхнародном, вселенском значении Ягве, Бога неба и земли. Залог спасения Израиля, оплот его веры и надежды лежит отныне в абсолютном монотеизме в отличие от национального однобожия. И именно в мысли о сотворении мира единым Ягве абсолютный монотеизм находил свое общепонятное выражение. Замечательно, что и здесь эта мысль не имеет умозрительного характера. Безусловность божественного творчества выражается прежде всего в том, что Бог создает все одним Своим словом, без всякого посредства: в этом – чудо творчества. Но понятие о сотворении мира из «ничего», которое впоследствии отсюда выводилось, еще отсутствует; и это по той причине, что умозрительный вопрос о материи и ее отношении к Божеству, – вопрос, возникший не сразу и в греческой философии, – не ставился вовсе перед мыслью древних евреев. Еще в Талмуде (как и у Филона) находится представление о какой-то хаотической материи, из которой создается мир^[318]. Можно сказать, что учение о сотворении мира из ничего было впервые последовательно формулировано христианской мыслью, и притом в связи с учением о Логосе, «Им же вся быша»^[319].