Читать «Письма Плиния Младшего. Панегирик Траяну.» онлайн - страница 42

(3) Прекрасно и заслужить помощь и оказать ее: тебя стоит похвалить и за то, и за другое, ибо то, что ты заслужил, ты отдаешь другому. А затем я понимаю, что и я получу долю славы, если твой поступок покажет, что друзья мои могут не только быть трибунами, но и делать ими других. (4) Поэтому я повинуюсь твоему благородному желанию. Имя твое еще не занесено в списки, и потому мы свободно заменим тебя Сильваном³²⁵. Я желаю, чтобы ему твой дар был так же приятен, как тебе мой. Будь здоров.

9

Плиний Корнелию Минициану³²⁶ привет.

Я уже могу подробно описать тебе, какого труда стоило мне дело жителей Бетики. (2) Было оно запутанным, разбиралось неоднократно и с исходом весьма разным. Почему разным? почему неоднократно?

Цецилий Классик, гнусный и явный негодяй, действовал в Бетике как насильник и вымогатель. Он был там проконсулом в том же году, что и Марий Приск в Африке. (3) А родом они были — Приск из Бетики, а Классик из Африки. У жителей Бетики и появилась поговорка (беда часто делает людей остроумными): «записал в расход зло и занес его же в приход». (4) Но Мария обвиняло много частных лиц и только один город, на Классика обрушилась целая провинция³²⁷. (5) Его избавила от осуждения смерть, случайная или добровольная; чести она ему не принесла, но загадала загадку: можно было поверить, что он захотел уйти из жизни, ибо оправдаться не мог, но удивлялись, как человек, не стыдившийся дел позорных, решил смертью избавиться от позорного осуждения.

(6) Бетика, тем не менее, настаивала на обвинении умершего³²⁸. Такой случай предусмотрен законом, но закон давно уже не применялся и теперь, после долгого перерыва, опять обрел силу. Жители Бетики вдобавок обвиняли поименно помощников и прислужников Классика и требовали расследования каждой жалобы.

(7) Защищал Бетику я и со мной Лукцей Альбин³²⁹, оратор красноречивый. Я давно уже был расположен к нему, как и он ко мне, а это общее дело заставило меня горячо его полюбить. (8) В славе, особенно литературной, есть нечто ακοινώνητον, [не любящее общения с другими] но между нами не было ни состязания, ни соперничества; оба мы одинаково старались не для себя, а для дела, такого крупного и важного, что сбросить с себя его бремя за одно заседание мы были бы не в силах. (9) Мы боялись, что нам не хватит ни дня, ни голоса, ни сил, если мы свалим в одну кучу все обвинения и всех подсудимых; что судьи не только устанут от множества имен и множества дел, но все перепутают; что влиятельность отдельных лиц³³⁰ предстанет в этой сумятице как присущая всем и, наконец, что люди сильные принесут как жертву искупления кого-то ничтожного и чужим наказанием ускользнут от собственного. (10) Покровительство и искательство особенно сильны, укрываясь под личиной строгости. (11) Мы приняли в соображение знаменитый пример Сертория: он приказал самому сильному и самому хилому солдату оторвать хвост лошади — ты знаешь остальное³³¹. И мы увидели, что сможем одолеть многочисленный отряд преступников не иначе, как выхватывая по одиночке одного за другим.