Читать «Газета День Литературы # 146 (2008 10)» онлайн - страница 19

Во время войны фашисты вместе с евреями расстреливают цыганку. Перед смертью женщина проклинает палачей: "Зе-е-е-млю за моих жрать будете … Мои все до девятого колена присмо-о-о-тренные!.." И через день это проклятье сбылось: всех немцев, кто принимал участие в расстреле, разорвало в клочья, а их командиру "башку оторвало, рот открытый весь был землей забит".

Знаменательна реакция героини (Рубиной) на рассказ о данном событии: "Буйный восторг ударил мне в голову … . Дикая, горькая радость душила меня! Вот оно чудовищное, древнее, глубинноутробное: око за око! А другого и не бывает (здесь и далее в цитате курсив мой. – Ю.П.), другое всё – ложь, ханжество, тухлая серая кровь! Землю, землю за моих будете жрать, повторяла я, землю будете жрать".

И задыхалась.

И не могла опомниться".

Схожим образом реагирует на известие о смерти приятеля Хаима Зяма героиня романа "Вот идёт Мессия!.." Она адресует всем арабам следующее проклятие: "Я хочу, чтоб все (здесь и далее в цитате курсив мой. – Ю.П.) они сдохли … , все они, со своими женами, детьми и животными! Чтоб мы хоронили их семь месяцев, не разгибая спины!"

В русской литературе такая ситуация в принципе невозможна. Герой, убивая во время военных событий, страдает из-за этого, болеет душой (как Григорий Мелехов в "Тихом Доне" Михаила Шолохова), либо "правда" героя, разрешающая кровь по совести, обязательно опровергается правдами других персонажей, правдой автора (как в повести "Третья правда" Леонида Бородина). Тем более смерть человека не может быть объектом иронии, шутки, смеха, как, например, в эссе Рубиной "В России надо жить долго…"

Показателен следующий эпизод. У Рубиных собрались Игорь Губерман, Михаил Вайскопф, Лидия Либединская, Виктор Шендерович с Милой.

Обсуждается смерть четы Чаушеску. На возмущённый вопрос Либединской: "Ну, зачем, зачем им давление мерили?!" – последовала следующая реакция:

Вайскопф обронил:

– Проверяли – выдержат ли расстрел.

Все захохотали, а Шендерович вообще смеялся, как безумный, и заявил, что завтра едет в Тверь выступать, и на выступлении обязательно опробует эту шутку".

Нет сомнений, что христианский гуманизм русской литературы и национально-ограниченный гуманизм русскоязычной литературы, русский юмор и еврейский юмор – это явления и понятия прямо противоположные. Ещё и поэтому все попытки сделать из Дины Рубиной русского писателя бесперспективны.

И всё же Дина Рубина – русскоязычный, еврейский прозаик – подаётся авторами учебников, статей, журналистами чаще всего как русский писатель. Например, в вузовском учебнике "Русская проза конца ХХ века" под редакцией Т.М. Колядич (М., 2005) имеется монографический очерк о творчестве Дины Рубиной.

О В.Белове, Е.Носове, В.Максимове, Л.Бородине, В.Личутине, А.Киме, В.Галактионовой, Б.Екимове и других русских первоклассных писателях таких очерков нет, а вот о русскоязычных – Д.Рубиной, В.Аксёнове, Ф.Горенштейне, В.Пелевине, В.Сорокине, Т.Толстой, Л.Улицкой – есть.