Читать «На лугу» онлайн - страница 5
Софрон Петрович Данилов
В женском шалаше сегодня не слышно ни песен, ни смеха.
Поднялся ветер. Он прошёлся по лиственницам, тяжело задышал, обнимая шалаш, забрался внутрь его.
— Девчата, закройте вход: как дождь начнётся, зальёт нас, — раздался из тёмного угла голос Матуроны, пожилой женщины.
Вход прикрыли. Стало совсем темно.
— Дождь пойдёт? — тихо спросил кто-то.
— Если пойдёт, завтра съездим домой, — сказала Матурона, зевая. — Девки, не шумите. Давайте спать.
Все притихли, лишь было слышно, как то тут, то там шелестело сухое сено. Спать никому не хотелось.
— Пусть не будет дождя, — сказала Юйя, молоденькая тихая девушка. — Не люблю дождливое небо. Оно как будто плачет.
Юйя, ещё школьница, каждое утро, проснувшись, первой выбегает из шалаша посмотреть, какой день будет, и если небо ясное, возвращается вприпрыжку, кричит: «Ой, девочки, ну и солнце! Ослепительное!»
— Ух, девка, тоже мне придумала. Взрослая уже, а не понимаешь, что к чему, — проворчала Матурона и от досады причмокнула языком. — Дождь — это урожай. Без него засуха всё дотла высушит, тогда уж ни сена, ни хлеба, ни земляники тебе.
Никто ей не ответил.
Татыйаас захотелось защитить Юйю, и она сказала:
— Осенью, во время уборки, зачем нужен дождь?
— Раз идёт, — значит, нужен, — не сдалась Матурона. И добавила, желая показать, что спор окончен: — Ну, хватит, спать пора.
Татыйаас хотела протянуть руку помощи девчатам, а они, кажется, и внимания не обратили на её слова. Шепчутся о чем-то вполголоса,
— А тебе нравится дождь? — спрашивает Юйя у своей соседки.
— Не знаю, — отвечает Нина.
— Как же не знаешь? — удивляется Юйя. — Я люблю солнце. День, когда далеко видно. А ты?
— Говорю, не знаю. Как узнаю, скажу.
— Как же так, не знаешь, что любишь?
— Что люблю, может, и знаю, а вот кого…
— Почему?.. — удивлённо спросила Юйя и, догадавшись, еле слышно прошептала: — Ты, оказывается, о человеке говоришь. Я вообще спросила.
— Вообще… — засмеялась Нина. — Смотри, как бы с твоим «вообще» не остаться тебе ни с чем или ни с кем…
Спать Юйе не хотелось, и она снова зашептала:
— Кээтии…
— Что? — неохотно отозвалась девушка. Раньше Кээтии, бывало, стрекотала без умолку.
— Ты… что любишь?
— Ничего и никого, — холодно отрезала Кээтии.
— Тогда кого ты не любишь? — не отставала Юйя.
В шалаше наступила тишина. Даже беспрестанно хихикающие девушки и те умолкли.
— Молодящихся старух, — сказала Кээтии нарочито громко, с расстановкой.
В глубине шалаша зашуршало сено. Матурона, оказывается, ещё не уснула.
— Чего болтают эти дурочки? — сказала она сердито. Слово «старуха» она приняла на свой счёт и почувствовала себя уязвлённой. И вправду, в этом шалаше старше её никого не было. — Решили меня в старухи записать? Так, что ли? Э-э, нет, рановато.
— Матурона, я не…
— Замолчи! — прикрикнула Матурона на Кээтии.
Девушка умолкла.
Возле дверей кто-то коротко прыснул, стараясь подавить смешок.
— Смеются ещё, — сказала Матурона, но уже более мягко. — Думаете, что над старушками смеётесь, а на самом деле над собой. Пройдёт совсем мало времени, не успеете вдоволь нацеловаться, намиловаться, как солнышко ваше закатится. Жалуются, что короток век человека. Бабье счастье, бабий век — в три раза короче. Как говорят, сердце хочет, да сил нет. После этого проживи хоть пятьдесят лет — на что такая жизнь, когда всё пламя погаснет? Поэтому и говорю: над собой, над своим будущим смеётесь, — вздохнула Матурона и немного погодя добавила: — Не вина старухи, что она молодится. Кому не хочется выглядеть молодой! Не зарекайтесь. Придёт время, и вы будете молодиться.