Читать «Черняев 1987» онлайн - страница 62

И не мужество проявил Ельцин, как нам тут предлагает считать Арбатов. Мужество у тех людей, которые взяли на свои плечи огромную ношу.

О работе Политбюро. Я не такой старый член ЦК, как некоторые выступавшие до меня. Но мне приходилось бывать на его заседаниях по прежней должности. Есть основания сравнить, что было и что есть...

Я считаю, что такие заявления, как сделал Ельцин, вбивают клин в Политбюро, сеют подозрения, что там нет единства, что там словоблудие и все расползлось.

При Брежневе я разбитым уходил с заседания Политбюро. И при Черненко то же было. По бумажке Генсек зачитывал «свое» мнение.

Сайкин (Председатель Мосгорисполкома). В Москве нелегко работать. Много демагогов, которые хотели бы получить все сразу. Мы не знали, что Борис Николаевич выступит. Он день и ночь трудится и результаты есть. Но с его заявлением москвичи не согласятся.

Воротников. Трудно все осмыслить. Его выступление вызывает всплеск разных размышлений. Москва - это и столица РСФСР. Отмалчиваться нельзя. Никаких разногласий и группировок в Политбюро нет. Пусть все знают: у нас полнейшее единство. И это наша заслуга. Это ленинское наследие, ленинская линия. Ее и держится Политбюро.

Спорим мы - правильно или неправильно, - но обстановку дискуссии создает Михаил Сергеевич, чтобы решения действительно были коллективными. Все мы - дети своего времени. У каждого подспудно действуют выработанные годами привычки. Но мы учимся - и члены Политбюро, и Генсек. Мы преодолеваем стереотипы, спорим между собой. И должен сказать, все-таки получается. Мы дали не только идеи, а и программу, и они осуществляются на практике. Идти можно только вперед. У каждого получается? Нет, не у каждого. Сбиваемся иногда на что-то... Нас Манякин призывает стучать по столу. Стучали. А теперь надо сдерживать себя. Иногда нервы не выдерживают на Секретариате. И не только у Лигачева. Срываемся. Но это не желание читать нотации, делать нравоучения, а от души - прямое выражение чувств.

Я знал Ельцина с положительной стороны, как человека ответственного, активного, трудолюбивого. У меня не было сомнений при выдвижении его на пост первого секретаря в Москве. И поначалу мы работали в контакте. Но на наших же глазах стала происходить какая-то трансформация в нем, появились самоуверенность, амбициозность, левацкие фразы. Он начал занимать особую позицию даже не по принципиальным, по любым вопросам.

Ему указывали на это и на Политбюро, и на Секретариате. Говорили и относительно московской печати, и о борьбе с негативными проявлениями на Арбате. Но он уверовал в то, что прав только он, и отнесся к нашим замечаниям пренебрежительно. А на Политбюро отмалчивается. Смотришь на него - на лице маска неудовлетворенности, отчуждения, будто показывает, что всем недоволен. И сегодня это все вылилось.

Оправдания его выступлению нет. Но надо обдумать, обсудить, как поступить лучше. Чтобы такое заявление делать, нужны факты, нужны основания. Я волнуюсь и говорю сбивчиво. Обидно слышать, когда он упрекает нас в каком-то славословии. Кто, когда - пусть приведет факты. Такой критики, деловитости на Политбюро никогда не бывало, как теперь. Обсуждаем все, пока не докопаемся до самых мелочей.