Читать «Золотые миры (Избранное)» онлайн - страница 238

В конце концов, это не только мое личное мнение, эту черту отметили многие критики, и эпитет «поэт изгнания» как будто довольно прочно устанавливается за Ириной в работах литературоведов, писавших и пишущих о русских эмигрантских поэтах…

Необходимо отметить, что стихи Ирины получали лестную оценку и сами по себе у специалистов — об этом, например, говорит конкурс стихотворений, объявленный «Звеном». Всего было прислано на конкурс 382 стихотворения! Хотя приза Ирина не получила (голоса подавали подписчики газеты), но ее стихотворение, посланное на конкурс (под девизом: «Терпи, покуда терпится»), было напечатано в числе пяти или десяти (уже не помню) отобранных и признанных достойными премии. Вот это стихотворение:

Клубится дым у печки круглой,

Кипит на керосинке чай,

Смотрю на все глазами куклы, —

Ты этих глаз не замечай!

Все так же ветер в парке стонет,

Все та же ночь со всех сторон.

А на стене, на красном фоне —

Верблюд, и бедуин, и слон.

Ведь все равно, какой печалью

Душа прибита глубоко.

Я чашки приготовлю к чаю,

Достану хлеб и молоко.

И мельком в зеркале увижу,

Как платье синее мелькнет,

Как взгляд рассеян и принижен

И нервно перекошен рот.

Между прочим, по специфическим чертам и тембру этого стихотворения многие сразу же угадали его автора.

Все эти стихотворные дела, конечно, занимали Ирину — можно сказать, что она этим жила, это была ее духовная пища по существу. Но «служенье муз не терпит суеты», ее образование далеко не было закончено, а ее талант требовал серьезной школы и усидчивой работы над собой. В наших условиях жизни это было не легко. Разумеется, профессиональное общение поэтов друг с другом, указания влиятельных критиков (Г.Адамовича, В.Ходасевича и др.) имели немалое значение для Ирины, предохраняя ее от вульгарности, заставляя внимательно следить за чистотой русского языка и т. д. Ее бесспорное дарование требовало развития не в направлении стихотворной техники, которой Ирина владела в достаточной степени, а в сторону углубления ее поэтического служения. Было ясно, что быть летописцем своих переживаний — явление вполне нормальное для лирического поэта, но остановки на этом этапе творчества могут быть оправданы лишь у крупнейших поэтов. Между прочим, в детские годы ее занимали самые различные сюжеты, не только личные; теперь же, чтобы выйти из круга интимной лирики, требовалась уже значительная культура и оригинальность. Как общее мнение критики — Ирину упрекали в подражании Ахматовой. Сама Ирина сознавала некоторое однообразие своей лирики, не отрицала своей близости к Ахматовой, но совершенно отрицала подражание: ведь роковая печать ее поэзии являлась в ее жизни не простой копией, не выдуманной манерностью или оригинальничаньем, а возникла в результате ее сложившейся биографии — беженства, — это в начале, — а потом многих сердечных разочарований и, наконец, ее сокрушающей болезни. Но можно сказать с уверенностью, что будь она здоровой, в ее стихах окрепли бы те бодрые оптимистические ноты, которые у нее стали звучать после ее замужества и, особенно, после рождения сына. Ведь по натуре она не была мрачной, а очень живой и веселой…