Читать «Золотые миры (Избранное)» онлайн - страница 179
Ирина Николаевна Кнорринг
Теперь, устав в напрасном беге,
Покорно, замедляя шаг, —
Печальной музыкой элегий
Пускай потешится душа.
Собаки («В тяжёлом сгустившемся мраке…»)
В тяжёлом сгустившемся мраке,
На тёмном пустынном дворе,
О чём они знают, — собаки?
Что видят они в конуре?
Мне страшно, мне тесно, мне скучно
От мыслей, желаний и слёз,
А там, на дворе — неотлучно
Лохматый, взъерошенный пёс.
Приподняты чуткие уши,
По-волчьи сверкают глаза…
И снова мне тесно и душно
В бессильных, безвольных слезах.
И хочется крикнуть: «Мне больно!
Я долго, я страшно больна!»
Над чёрной, ночной колокольней
Блестит неживая луна.
И первым раскатистым лаем
Мне вторит бессонная ночь…
Я слабая, глупая, злая,
И кто мне посмеет помочь?
Я вижу, как длинные тени
Трепещут под белой стеной.
Я знаю: ползёт по ступеням
Безликий — жестокий — чужой.
Он может смеяться беззвучно,
Пройти сквозь закрытую дверь.
И снова мне страшно, мне скучно
От невыразимых потерь!
Молчанье, пустое молчанье.
Тяжёлый, бесформенный мрак.
И тяжко — глухое рычанье
Кого-то узнавших собак.
«Я пишу не стихи, а стишки…»
Я пишу не стихи, а стишки,
Равнодушно-бездарно-пустые.
Мои замыслы не глубоки,
По ночам мне не снится Россия.
Я о Боге не спорю ни с кем,
Никому не бросаю проклятий.
Я одна в своей мёртвой тоске,
В тесном круге наивных понятий.
Я высоких идей не несу,
Не гонюсь за возвышенной целью.
Я коплю только медные су,
Да пустые, как счастье, недели.
Жизнь моя так пошла и смешна
(Только всё не могу умирать я)
И такой я давно не нужна,
Как помятое, старое платье.
«Мы давно потеряли дорогу…»
Мы давно потеряли дорогу
К напряжённой и призрачной цели.
Мы не верили детскому Богу,
А другого найти не сумели.
Мы совсем перестали смеяться
И любить непонятное небо.
Видишь: нервно-сведённые пальцы
Ищут корку тяжёлого хлеба.
Мы не ждём сокровенного чуда
И давно разучились молиться.
И глядят, и томят отовсюду
Равнодушные, скучные лица.
В этом мире огромных свершений,
В мире неповторимых созвучий.
Кто нам тихого Бога заменит?
Кто нас детскому счастью научит?
«Всё брошено и ничего не жаль…»
Всё брошено и ничего не жаль.
Всё отнято — и «ничего не надо».
Ползёт на жизнь тончайшая печаль,
Как тишина из дремлющего сада.
Проходит день в спокойном полусне, —
Больной, уже заранее уставший.
И где-то там, в последней глубине,
Бессмысленный вопрос: «А что же дальше?»
Не хочется ни правды, ни тепла,
Ни счастья, ни свободы, ни удачи.
Ведь жизнь меня обидно обошла,
И я в ней больше ничего не значу.
«Будет день — мы уйдём и забудем…»
Будет день — мы уйдём и забудем
Наш непрочный и жалкий уют.
Мы такие же бедные люди,
Как и те, что повсюду живут.
И никто, никогда не узнает,
Как печален был зимний рассвет.
Как мечте о несбыточном рае
Мы смотрели беспомощно вслед.
И никто уже нам не напомнит —
Где, и как, и когда зацвело
