Читать «Золотые миры (Избранное)» онлайн - страница 125
Ирина Николаевна Кнорринг
Завтра я письмо получу,
Или злые тревожные вести.
Прижимался к груди и плечу
Мой холодный маленький крестик.
Ни о чём не могу гадать,
Ни о чём не хочу молиться.
Пусть и так проползут года
Бестолковою вереницей.
VIII. «Возвращаюсь ночью из Парижа…»
Возвращаюсь ночью из Парижа,
Прохожу по улицам пустым,
И на каждой тёмной даче вижу
Белые тревожные кресты.
И ползут, ползут по небу тучи,
Тени расстилая по земле.
И в дыму, над месяцем плывучим
Вьётся смерть верхом на помеле.
(И так можно было до бесконечности)
«И тень моя по улицам бродила…»
И тень моя по улицам бродила,
По набережным тёмным и пустым,
И, крадучись, рассеянно всходила
На тёмные и гулкие мосты.
Считая дробные шаги прохожих,
Металась бешено у фонарей.
А фонари выстраивали рожи
И языки показывали ей.
Бездомной нищенкой из сказки-были,
Исчезнувшей, растаявшей, как дым,
И окна освещённые дразнили
Далёким чем-то и давно чужим.
У метро («Тень моя осталась у решётки…»)
Тень моя осталась у решётки,
Где туман рассеянный вставал,
Где остался чей-то голос чёткий
И прощальные его слова.
Взгляд, в котором не было печали,
Голос без волненья и мольбы,
И шаги внимательно считали
Жуткие фонарные столбы…
В кафе («Вы смеётесь, милый мой сосед?..»)
Вы смеётесь, милый мой сосед?
Вас пьянят смеющиеся лица?
Электрический, тяжёлый свет,
Женские мохнатые ресницы?
Вы смеётесь? Отчего у вас
Смех такой подчёркнуто-счастливый?
Чокнемся за одного из нас,
Здесь кричащих за бокалом пива.
Здесь светло, крикливо и смешно.
Губы в медленной улыбке стынут.
— А на севрских улицах темно.
— А на севрских улицах пустынно.
Змейкою дымок от папирос,
Взгляд весёлый и огни в тумане, —
Этот тонкий, медленный наркоз
Рано или поздно одурманит.
Воздух бьёт в раскрытое окно,
Тает смех, и дерзкий и несмелый.
— Друг мой или недруг, всё равно —
Чокнемся, пока не надоело!
«На этот раз никто не обманул…»
На этот раз никто не обманул,
Никто не лгал, не притворялся нежным,
И только сердца однозвучный гул
Твердил о чём-то жутко неизбежном.
Напрасен был таинственный намёк,
И холодок неискреннего взгляда,
И радость песенная тихих строк…
— Мой друг и недруг! Ничего не надо.
А мне казалось, что моя тюрьма
Вдруг превратилась в светлое жилище,
А мне казалось, что и я сама
Была светлей, и женственней, и чище.
«Мы никогда не будем близкими…»
Мы никогда не будем близкими,
Сполна друг друга не поймём.
Пусть это небо блещет искрами
И дышит ласковым теплом.
И пусть так много, много сказано, —
Вы всё далёкий и чужой.
Случайный спутник, чем-то связанный
С моей крылатою тоской.
И больше нечего печалиться,
Ведь справедлив закон бытья,
И мы уйдём — не попрощаемся —
Направо — вы, налево — я.
И в вашей тихой грустной комнате,
В круговороте ярких дней,
Вы никогда меня не вспомните
И не увидите во сне.
И, крепко сжав руками голову,
