Мать забыв родную,
Бывший клоун Артур
Пьёт напропалую.
Весь разбит, как инвалид;
Мрачно бредит пенсией.
Пьянство – всё, что роднит
С клоунской профессией.
Был азарт, был талант,
Хоть никем не признан;
Разменял по кабакам
Да по антрепризам.
Постарел и не у дел;
Но работать – вот ещё!
Он ни в чём не преуспел
На гражданском поприще.
Ледяная полынья
Тянет – не отцепится.
Где друзья, где родня,
Где жена, в конце концов?
Он пойдёт в шапито
На гору Поклонную
И, чтоб не видал никто,
Поклонится клоуну.
А потом – вернётся в дом,
Будет пить из горлышка
И рыдать за столом
У себя в Черёмушках.
* * *
Она сидела и скучала,
Откинувшись к диванной спинке,
И из салфеток вырезала
Восьмиконечные снежинки.
Подрагивал огонь огарка,
И было не до разговора.
Лишь ножнички сверкали ярко
Из маникюрного набора.
Так длилось с полчаса примерно.
Она вставать не торопилась.
Я никогда не знал наверно,
Что на уме её творилось.
Чему-то молча улыбалась,
И, как рождественская сказка,
Прекрасней ангела казалась
Согревшаяся кареглазка.
Рок, над которым был не властен,
Я пробовал умилосердить,
И бесконечно верил в счастье,
Как верит праведник в бессмертье.
О Боже, как я был беспечен,
Мне было ничего не надо,
Кроме сошедшего под вечер
Рождественского снегопада.
Снежинки кружевом бумажным
Стелились по полу лениво,
Как в фильме короткометражном
Из довоенного архива.
Понять, что происходит с нею,
Я всё пытался сквозь потёмки.
Но становилось лишь мутнее
Изображение на плёнке.
И я признался, что навряд ли
Смогу остановить мгновенье.
Едва мелькнув в последнем кадре,
Она исчезла в затемненье.
Надежда КОСОВА
Родилась в Москве в 1976 г. Публиковалась в коллективных сборниках. Готовится к выходу книга «Лирика Московского Subway"я».
Ещё одна метель
* * *
Жёлтый домик стоит за рекой,
Пусть немного обшарпана краска,
Навсегда он остался родной,
И живёт в нём какая-то сказка.
По утрам запах вкусной кокорки,
И на грядках посадка с утра.
И придуманы мной отговорки,
Когда нам на прополку пора.
Аромат свежескошенной нивы,
Пол-июля – сплошной сенокос.
Солнце парит, вдруг дождь и – за вилы,
И мы дружно спасаем покос.
И загнав всю скотину, я сяду,
Подгонять их устала рука.
И с подойником бабушка рядом –
Попрошу у неё молока.
* * *
У настоящей грусти руки крепкие,
Хотя на ощупь нежные, как шёлк.
Сжимают сердце когти цепкие,
И одиночество – как шрам наискосок.
* * *
Ещё чуть-чуть, всего один шажок,
Всё заискрится, снова побелеет,
Ещё последний, маленький рывок,
И мы следами чертим по аллее.
И нам ещё одна метель дана –
Вновь девственна вчерашняя поляна,
Иду по снегу, не касаясь дна,
Моя любовь как снег – вся без изьяна.
* * *
Все люди в жизни, как карандаши,
Один ломается, другой заточен остро.
Вот этим – хоть роман пиши,
А этим – рисовать совсем непросто.
Вот этот дружен с радугой цветов,
И красками живыми мир наполнен,
А тот – лишь серость принимать готов,
И нет ему ни счастья, ни покоя.
Все люди в жизни лишь карандаши,
И каждый сам свой путь прочертит...
Как грифель, этот мир кроши,
Набросок рая создавая вчерне.
