Читать «За поворотом» онлайн - страница 4

— Говорят, где-то там пожар, не знаете где?

Наверное, такую ассоциацию вызвала спичка, которую я продолжал тереть о коробок. Слово «пожар» вместе с тошнотой покачивалось, словно маленькая лодчонка на волнах. Причина должна быть. Без причины на распахнутые двери не вешают массивный замок. В какой-то книге, помнится, я читал, что потеря памяти — в большинстве случаев проявление инстинкта самосохранения с целью избавиться от тяжелых воспоминаний. Неожиданно для себя я понял, что слово «пожар» — ключ ко всему, а я, того не ведая, решил позабавиться этим ключом. Например, из-за пожара можно потерять жизнь или состояние... нет, другое, если учесть, что преступник всегда возвращается на место преступления, то я не только жертва, но, наоборот, самый настоящий поджигатель. В растерянности я бросил сигарету и растоптал ее. И стал принюхиваться. Мне почудился запах гари. Сладковатый и вместе с тем острый запах сырого пепла. Запах старого пепла в жаровне. А всё из-за трубы бани внизу. Когда ее топят не тем, чем следует, да к тому же и труба плохо прочищена, такой запах вполне возможен.

К тошноте прибавилось и головокружение. В общем, я, очевидно, слишком долго колебался. Стоит совершить ошибку — потом будет поздно исправлять ее. Допустим, я преступник, вернувшийся на место преступления, — в этом случае очевидцы уже донесли полиции. Кроме поджога могут быть совершены какие угодно преступления. Если я не наберусь смелости, чтобы повернуть за угол, тогда лучше, не раздумывая, вернуться назад. Но в тот миг, когда я уже собрался вернуться, сзади раздался пронзительный гудок автомобиля — шофер, видимо, решил подурачиться. Изрыгая клубы дыма, меня обгоняет груженый овощами обшарпанный трехколесный грузовичок. Я задумчиво смотрю ему вслед. Некоторое время после того, как его не стало видно, был слышен шум мотора, но грузовик исчез за поворотом, и проследить его путь я не мог. Лишь однажды изменился звук, издаваемый мотором, и я решил, что водитель переключил скорость, но и сам не мог понять, как мне удалось это установить. Что за галлюцинация — состояние, будто меня с головой погрузили в какую-то вязкую жидкость! И я помчался назад, откуда только что пришел. Спускаться вниз по крутой дороге еще труднее, чем подниматься по ней. Выщербленный бетон не особенно удобен для ходьбы, бороздки, предотвращающие скольжение, тоже никакой пользы пешеходу не приносят, и, чтобы сохранить устойчивость, приходится изо всех сил напрягать колени. Каменная стена — теперь она справа — постепенно повышается, мне кажется, я погружаюсь в ночь. В самом конце спуска — уличный фонарь. На фонарном столбе — табличка с названием улицы, написанным белыми иероглифами на голубом фоне. И хотя я чувствую, что название именно то, которое я ждал, прежней уверенности нет.

2

Я занимаю столик в самом дальнем углу кафе, у окна. Зажав двумя пальцами правой руки бумажник, лежащий в левом внутреннем кармане, я не отрываю глаз от женщины на табурете. Табурет недалеко от входной двери, женщина сидит на нем, закинув ногу на ногу. Она уже дважды поднималась с табурета. Когда она встанет в третий раз, я решусь и начну действовать. Хотя я и говорю «у окна», все столики стоят в один ряд — все у окна; хотя я и говорю «в самом дальнем углу», от меня до двери всего пять столиков, каждый на четыре человека. И служащих в кафе — только эта молодая женщина, одновременно официантка и кассирша, с которой я не спускаю глаз. За стойкой маленькое окошечко, как в голубятне, — через него подают заказанные блюда. Видны высовывающиеся в окошко руки, но лица ни разу заметить не удалось. Руки белые, большие, однако возраст и пол человека, которому они принадлежат, не определить. Если это мужчина, то женоподобный, если женщина, то мужеподобная. Но в моем представлении обладатель рук обязательно должен быть мужчиной и он должен быть мужем сидящей на табурете женщины или кем-то в этом роде. Наверное, из необоримой ревности он и упрятал себя за стену. Представляя себе взгляды мужчин, рыщущие по телу его жены, он корчится там, за стеной, в непереносимых муках. А может быть, где-то в стене проделана дырка, и он исподтишка наблюдает за посетителями. Иначе зачем бы женщине, как птице на жердочке, сидеть у стойки на высоком круглом табурете, высоко подняв скрещенные ноги? Выполнив очередной заказ посетителя, она тут же возвращается на свой табурет и, тряхнув головой, поправляет рассыпанные по плечам волосы. На лоб, перерезая его наискось, спадает челка. Устроившись на табурете, она замирает в удивительно напряженной позе, закинув ногу на ногу, словно рекламирует чулки. Она становится совсем беззащитной. Ее действительно стоит ревновать. Даже я, посторонний для нее человек, непроизвольно испытываю ревность.